Офицеры - Александр Тамоников

Затем инструкторы провели целую серию занятий по рукопашному бою на случай, если враг все же ворвется в траншеи опорного пункта. Снайперы занимались отдельно и получили неплохие навыки. Отрабатывались даже действия при условном выходе из боя офицеров и большей части сержантского состава. За короткое время рота максимально была подготовлена, насколько позволили условия равнинного полигона, к выполнению локальной задачи.

Изменения произошли и с самими бойцами. Как внешне, так и внутренне. Лица посерьезнели, пренебрежение стариков к молодым явно не выражалось, и сигаретой теперь делился каждый, невзирая на сроки службы, что еще недавно в части было невозможно. Солдаты обращались друг к другу по имени, и между ними стало появляться нечто, похожее на братство. Не было взаимных оскорблений, и само слово «дух» выпало из лексикона. Теперь оно предназначалось для обозначения будущего противника.

Особенно доволен подготовительным этапом остался Николай. Делясь с Костей впечатлениями, он не переставал восторгаться:

– Вот это, Кость, я понимаю, служба. Это тебе не «равняйсь-отставить» или «дежурный по роте на выход», здесь так, как надо. Когда нас минометчики накрыли, видел, как Гольдин чайником треснулся в бруствер, нет? Он из блиндажа вылетел и каску на ходу, чудик, напяливает. Видно, не успел натянуть как надо, а все ведь бегом, поворота не усмотрел, как долбанется в бревно. А тут ему еще сзади поддал кто-то, так он встал раком и ни гугу, башка от удара, наверное, не соображала, так и стоял в позе «мама мыла пол». Пацанам через него, как через «козла» в спортзале, пришлось прыгать.

– А ты не струхнул?

– Струхнул, конечно, поначалу. Ничего себе! Ни с того ни с сего такой шухер. Но въехал я быстро и махом в свою ячейку. Только там, признаюсь, в землю и вжался. Как эта гадина, мина, воет, а? Кажется, прямо на тебя летит. Одна совсем рядом рванула, честное слово, я еще рот открыл, так земли и нажрался.

– Не заливай, Коль, смотрели же потом – воронки от позиций далеко были.

– Значит, так рванула, что вся земля на меня полетела.

– А чего ты рот-то раскрыл? От удивления?

– А черт его знает, только плевался потом полчаса, не меньше. А вообще – нормалек. Такая служба как раз по мне. Я только тут, между прочим, за все время и выспался как следует. Не знаю, как ты, а я доволен.

– Это же учения, Коль. В Чечне по-другому будет. Там мины если полетят, то в цель.

– Все ты норовишь настроение испортить. Паникер ты, Кость. А мины… Ты батарею, с которой по нам стреляли, видел?

– Нет.

– Вот и то-то, что нет, а я, когда они били, высунулся, интересно было – откуда по нам лупят?

– И хочешь сказать, увидел?

– В натуре увидел. Они с края рощи по нам огонь вели. Это метров пятьсот-семьсот, и, будь у нас оружие посерьезней, враз достали бы их. Даже я, со своего РПК, мог бы попытаться. А в Чечне у нас обязательно какая-никакая артиллерия, да будет. Или, может, че с воздуха прикроет. Так что это все фуфло. И мины. Видел, как падают? Одна от другой? Я, конечно, не спец, но видел эти трубы и как прыгают они, когда стреляют, хер они точно по траншее попадут. Ну, может, и залетит какая, но это уже кому как на роду написано. А от судьбы не уйдешь. Так и Глоба наша деревенская говорила. Слышь, Кость? Был у нас в деревне Булдыхай, Митяем звали, ну че его так прозвали, я не знаю, электриком пахал. Ну, значит, один раз Глобе этой свет он во двор проводил. Выжрал, понятно, ну и тряхануло его малость. Ему эта плесень и говорит – бросай, Мить, работу, к смерти она тебя приведет. Судьба, говорит, у тебя такая. Ну Булдыхай матернул ее по пьянке как следует и домой на полусогнутых. А через год примерно, прикинь, Кость, решил он дома дрелью чей-то просверлить. В розетку дрель воткнул, и кранты. Дрель замкнула, и накрылся Булдыхай крышкой. Точно как Глоба предсказывала. Вот и не верь в судьбу. Ты можешь хоть три войны провоевать, а придешь домой и утопнешь, раз на роду тебе написано утопленником быть. Это я тебе сто пудов говорю. Проверено. Вот так-то.

– Не пойму, Коль, к чему ты все это гонишь?

– Че с тобой базарить? Ты, Кость, иногда пацан как пацан, а иногда – не поймешь че. Витаешь где-то в облаках, все думаешь, думаешь. О невесте, что ли? Куда она от тебя денется, коль любовь у вас такая? Ты жизни радуйся. А то с думами этими чердак сорвет, кому ты тогда нужен будешь? .. Меньше думай – лучше будет. Короче, пора кончать базар, сейчас «парашки похаваем» и на боковую – готовиться в наряд. Нет, ты как хочешь, а мне такая служба в самый раз.

На финальной стадии рота в присутствии генерала из округа, командира части и большой группы старших офицеров провела показательные занятия с использованием всех ранее отработанных тем. Произвела благоприятное впечатление и была признана по итогам подготовки годной к непосредственному выполнению боевой задачи.

Через три дня отдыха и укомплектования по полному боевому расчету подразделение перебросили на один из военных аэродромов на территории республики, сопредельной с Чечней, тем самым начав новый отсчет времени в жизни этих молодых ребят.

* * *

Пройдя длительный марш, автоколонна с ротой Доронина прибыла в пункт назначения. Отдав распоряжения на разгрузку, Александр направился к штабной палатке батальона, в распоряжение которого согласно предписанию было прикомандировано его подразделение.

Доронина встретил сухощавый подполковник. Офицер, судя по орденским планкам на груди, заслуженный, прошедший не одну «горячую точку», а орден Красного Знамени говорил о том, что бравому комбату пришлось проявить себя еще в Афганистане. Кроме него, в штабе находились общевойсковой майор и капитан-десантник.

– Доронин? Я не ошибся? – спросил подполковник.

– Так точно, командир пятой роты N-ской части старший лейтенант Доронин, докладываю…

– Да чего там докладывать? И так все ясно. Как зовут-величают?

– Александр… Александр Владимирович.

– Ну а я – Галкин Пал Палыч, или Палыч, как тут все меня зовут, за глаза, конечно. Давай проходи, присаживайся. Добрались нормально? Больных нет?