Офицеры - Александр Тамоников

– Сергей Ванин, Коля Мефодьев убиты. Кириенко срочно отправь на позиции, пусть вызывают медиков.

– А кто третий, товарищ капитан? Там три тела.

– Третий – Хабиб, слышал о таком?

– В самом деле? Достали, значит?

– А разве могло быть иначе? Слушай, что за гадость ты мне дал? Приободритесь! Какого черта? Спать тянет – сил нет.

– Так спите, мы вас и на руках отнесем, командир!

– С тобой сколько человек?

– Десять.

– Все наши?

– Нет. Пятьдесят на пятьдесят. Так Доронин решил. Говорил – пусть прочувствуют обстановку.

– Правильно решил. Ладно, хватит валяться, подъем! Всем вперед.

Егоров с большим трудом поднялся. Отряд с группой прикрытия спустя два часа поднялся на Большую высоту, где их с нетерпением ждали Доронин и весь личный состав опорного пункта.

Солдаты роты Доронина смотрели на безмерно уставшие лица тех, кто только что вернулся с войны. Особенно на них подействовало, когда мимо пронесли самодельные носилки с останками павших бойцов. Казалось, сама смерть прошла рядом, легким дуновением касаясь каждого.

Егоров был не в состоянии немедленно доложить о результатах рейда, поэтому совещание перенесли на более поздний срок. Он только посоветовал Доронину связаться с комбатом, доложить о захвате Хабиба и наличии больших сил противника в районе, вплотную примыкающем к ротному опорному пункту.

Комбат выслушал Доронина.

– Это точно, что у вас труп именно Хабиба?

– Точно. Так Егоров доложил.

– Примерное количество сил противника известно?

– Предположительно не менее пяти сотен.

– Хорошо. Я доложу наверх. Вы там смотрите в оба. Ситуация может кардинально измениться в любой момент. Дивизион я предупредил, он сориентирован на вас. Буду просить помощи. Связь теперь дважды в день – в 8. 00 и 18. 00.

– А что делать с Хабибом, да и ребята наши под открытым небом?

– За ними, скорее всего, прибудет спецкоманда. Все! До связи.

– До связи, Восторженный.

Восторженный – позывной командира сводного батальона.

После связи с комбатом доложил Беркут. Доложил, что в горах тишина.

Наступивший день, солнечный, безветренный, теплый, резко контрастировал с тревожной ночью, и казалось, что в такой великолепной гармонии природы не может произойти ничего, что разрушило бы ее. Но для войны законы не писаны. Никакие. И смерть медленно сжимала свои холодные объятия вокруг двух небольших высот, на которых держала оборону всего лишь одна рота, сотня с небольшим молодых ребят, средний возраст которых не превышал двадцати одного года.

Около полудня Егоров проснулся и тут же поспешил на КНП, куда Доронин вызвал командиров взводов и сержантов спецназа.

Егоров подробно обрисовал свой рейд.

Сообщение о наличии крупных сил противника в непосредственной близости встревожило командный состав. Особенно поразило оно Панкратова. Он выглядел испуганным.

– Я не понимаю, – говорил командир первого взвода, – почему мы должны оставаться здесь, наверняка зная, что нас может атаковать противник, имеющий пятикратное, если не большее, преимущество в живой силе? Все же мы знаем, что оборону можно удержать, только если враг имеет преимущество до трехкратного предела. А против нас, в лучшем для нас случае, – полнокровный батальон.

– И что ты предлагаешь? – спросил Егоров, с неприязнью смотря на потерявшего внешний лоск старшего лейтенанта.

– Немедленно вызывать подкрепление, как минимум пару рот, требовать авиационного налета, а если это невозможно, уходить отсюда. Зачем обрекать людей на бессмысленную смерть?

В это время на связь вышел комбат. Доронин взял передатчик:

– Высота на связи.

– Слушай меня, Высота. Чуть позже авиация проведет воздушную разведку прилегающих к вам территорий. По ее результатам будет принято решение о вашем усилении. За телами вышел взвод на «БМП», обеспечьте встречу и разгрузку. С ними прибудет корректировщик огня дивизиона, санчасть, дополнительные средства связи, продовольствие и боеприпасы. Загрузи их своим грузом. У тебя есть какие изменения?

– Нет!

– Дай мне Егорова. – Доронин передал связь Валере. Командир начал разговор без предисловий: – Ты действительно считаешь, что обстановка серьезна?

– Да, очень. Сами посудите, для чего противнику скапливать такие силы? Не для прогулки же? Они будут пробиваться на плоскогорье, а проход у них один – Косые Ворота. Если, конечно, не предпочтут прыгать через перевалы и уйти на восток, сделав крюк километров в двести.

– Понятно. Шах остался в горах?

– Скорее всего. Он прикрыл мой отход.

– Жаль, если погиб. Ну ладно, ждем результат разведки, потом примем решение. Все! До связи!

– До связи!

Офицеры и сержанты смотрели на Егорова. Прекратив контакт, тот обвел взглядом всех присутствующих.

– Сегодня проведут разведку с воздуха и решат, что с нами делать. Это все!

– Почему ты, капитан, не сказал, что в горах больше тысячи штыков боевиков, почему вы с Дорониным оба не доложили об этом? – чуть не сорвавшись на крик, спросил Панкратов.

– А где доказательства тому, что их там тысяча? Со слов Шаха, отряд Костолома насчитывает до тысячи голов. Я сам видел около трехсот. Где точные данные?

– Так добудь их! И какая разница, сколько их там? Нам нужна помощь, неужели не ясно? Кому тут воевать-то, по большому счету?

– Кому, спрашиваешь? Мне, Доронину, тебе, всем, кто находится здесь. И вообще, Сань, прошу, огороди меня от нытья твоих подчиненных. – И резко в сторону Панкратова: – А ты утри сопли и сделай так, чтобы я тебя не слышал. Сказано же тебе – разведка будет проводиться, ну чего еще не ясно? Не при сержантах будь сказано.

– Разведка, рекогносцировка. Ну ждите, мать вашу, дождетесь, когда всем головы поотрезают. – Панкратов явно потерял контроль над собой: – За что класть голову тут? За сраный аул? За что?

– Панкратов! – Доронин поднялся. – Пошел вон отсюда, командование высотой передаю сержанту Голикову из взвода спецназа, а ты проваливай куда хочешь.

– Вот ты как? Ты, значит, герой, а я дерьмо. Только не герой ты, Доронин. Дурак ты. Времена Матросовых прошли. Неужели ты этого не понимаешь, ты, которого по возвращении выкинут из армии, как ссаный матрац? За что воюешь, Доронин?