Смертельная белизна - Роберт Гэлбрейт

– Знаешь, что меня больше всего тревожит? Рассказ Билли.

Тонкое хлопковое платье липло к телу; Страйк прилагал немало усилий, чтобы смотреть ей только в глаза.

– В этой связи я задал вопрос Чизуэллу.

– Правда?

– Естественно. Неужели я бы смолчал, услышав, что его шантажирует брат Билли?

– И что он?

– Сказал, что на его совести смертей нет, а за незапланированные последствия никто ответственности не несет.

– И как это понимать?

– Об этом я тоже спросил. И он привел гипотетический пример: дескать, взрослый человек выронил мятную пастилку, а затем ее подобрал какой-то ребенок и подавился.

– Что-что? !

– Я знаю не больше твоего. Билли, вероятно, не перезванивал?

Робин помотала головой.

– Понимаешь, очень может быть, что Билли одержим бредовыми идеями, – сказал Страйк. – Когда я передал Чизуэллу суть этого рассказа, в его манере не отразилось ни раскаяния, ни страха.

С этими словами он вдруг вспомнил, что по лицу Чизуэлла пробежала какая-то тень – как будто эта история ему знакома.

– Так чем же злодеи шантажируют Чизуэлла? – не поняла Робин.

– Ума не приложу, хоть убей, – ответил Страйк. – Он говорит, что те события произошли шесть лет назад, но это не вяжется с рассказом Билли, потому что шесть лет назад тот был уже взрослым парнем. Чизуэлл обмолвился, что кое-кто счел бы его действия аморальными, хотя ничего противозаконного он не совершал. Вроде бы подразумевалось, что на тот момент его поступки не противоречили закону, хотя в настоящее время выходят за рамки допустимого.

Страйк подавил зевок. От жары и пива его клонило в сон. А вечером он обещал быть у Лорелеи.

– Значит, ты ему веришь? – заключила Робин.

– Верю ли я Чизуэллу? – Глядя через плечо Робин в обильно украшенное гравировкой зеркало, Страйк начал рассуждать вслух: – Готов поспорить, что сегодня он был со мной честен – просто от отчаяния. Но можно ли ему доверять? Думаю, не более чем первому встречному.

– То есть он вызвал у тебя неприязнь? – спросила Робин. – Я тут о нем почитала.

– И?

– Ратует за казнь через повешение, за антииммиграционную политику, голосовал против увеличения отпуска по беременности и родам…

Не заметив беглого взгляда Страйка, скользнувшего по ее облепленной платьем фигуре, она продолжала:

– …разглагольствует о семейных ценностях, а сам ушел от жены к какой-то журналистке…

– Короче, в собутыльники я бы такого не выбрал, но он заслуживает сочувствия. Одного сына потерял, второй недавно убил женщину…

– Вот, пожалуйста, – перебила Робин. – Требует всех мелких нарушителей закона упечь за решетку и выкинуть ключ, а когда его сынок сбивает молодую мать, нажимает на все рычаги, чтобы тому дали минималь…

Ее прервал на полуслове пронзительный женский голос:

– Робин! Вот чудо!

В паб вошла Сара Шедлок в сопровождении двух мужчин.

– Принесла нелегкая, – шепнула, не сдержавшись, Робин и откликнулась в полный голос: – Сара, привет.

Робин бы дорого дала, чтобы этой встречи не случилось. Час назад она по телефону сказала мужу, что в одиночестве торчит на Харли-стрит, а теперь Сара с восторгом доложит Мэтью, что застукала Робин и Страйка на свидании в Мэйфере.

Извиваясь, Сара огибала их столик, чтобы обнять Робин, а та подумала, что это делается исключительно на погляденье мужчинам.

– Дорогуша, что с тобой такое? Ты же вся липкая!

Здесь, в Мэйфере, Сара была одета с чуть большим вкусом, чем обычно, и обращалась к Робин на несколько градусов теплее.

– Ничего особенного, – пробормотала Робин. – Апельсиновый сок разлился, вот и все.

– Корморан! – радостно воскликнула Сара и наклонилась, чтобы чмокнуть его в щеку.

Страйк, к удовольствию Робин, сидел как истукан.

– Отдыхаем, расслабляемся? – С понимающей улыбкой Сара обняла их обоих за плечи.

– Работаем, – отрезал Страйк.

Не получив приглашения составить им компанию, Сара двинулась дальше вдоль стойки бара, уводя с собой спутников-коллег.

– Совсем забыла: тут за углом – «Кристис», – тихо сказала Робин.

Страйк посмотрел на часы. Ему не хотелось ехать к Лорелее в костюме, тем более что на нем остались пятна от апельсинового сока.

– Надо обсудить план действий, работать начинаем прямо завтра.

– Понятно. – Робин бросило в дрожь: ей давно не приходилось работать по выходным. Мэтью привык, что она… дома.

– Ладно уж, – Страйк явно прочел ее мысли, – до понедельника дергать тебя не буду. – И продолжал: – Этим делом должны заниматься по меньшей мере трое. Думаю, по Уэбстеру мы накопали достаточно, чтобы осчастливить клиента, так что Энди перебросим на Ловкача и сообщим двум следующим клиентам, которые у нас на очереди, что в этом месяце их заказы принять не сможем, а Барклай пусть работает с нами по Чизуэллу. Что касается тебя – ты в понедельник отправишься в палату общин.

– Куда? – Робин подумала, что ослышалась.

– Явишься под видом крестницы Чизуэлла, которая спит и видит, как бы связать свою жизнь с парламентом, и обратишься к Герайнту – в аппарате Делии он возглавляет офис по работе с избирателями. Сидит на одном этаже с Чизуэллом, только в другом конце коридора. Поболтай с ним…

Отхлебнув пива, Страйк хмуро посмотрел на Робин поверх стакана.

– А дальше? – Робин не могла представить, что ее ждет.

– Как ты отнесешься к тому, – он заговорил так тихо, что ей пришлось податься вперед, – чтобы нарушить закон?

– Вообще-то, я против этого, – сказала Робин, не зная, смеяться или плакать. – Потому и выбрала для себя следственную работу.

– А что, если закон в некоторой части весьма туманен и препятствует получению информации? Тем более что Уинн, со своей стороны, определенно преступает закон, если вознамерился шантажом лишить человека министерского кресла.

– Ты имеешь в виду прослушку кабинета Уинна?

– Точно. – Заметив, что она колеблется, Страйк продолжал: – Слушай, на взгляд Чизуэлла, Уинн – безалаберное трепло; по этой причине он застрял в офисе по работе с избирателями и даже близко не допускается к делам своей жены в министерстве спорта. Дверь его кабинета вечно стоит нараспашку, он в полный голос разглагольствует на конфиденциальные темы и забывает документы личного характера на общей кухне. Есть большая вероятность, что ты вытянешь у него неосторожные признания сама, не прибегая к прослушке, но, мне кажется, полагаться на это нельзя.