Дар демона - Валерия Веденеева

Светлый маг гордо вскинул голову, собираясь выдать нечто благородно-глупое, но в этот миг воин, прежде пытавшийся разговорить пленника, негромко зарычал. Если не видеть, можно было поклясться – звук принадлежит дикому зверю. Светлый запнулся на первом же слове и отшатнулся. Стражи громко расхохотались, несколько оборотней издевательски залаяли, но непривычный для их горла звук быстро перешел в вой.

– Нравятся мои песики? – широко улыбаясь, спросил Арон.

Ненависть Светлого сменилась откровенным ужасом, он попятился.

– Ну что же ты, храбрец? – Вперед выехал Мэль, излучая хищное веселье, наклонился с коня. – У тебя больше не осталось проклятий?

Светлый уставился на него, как на безумца, сделал назад шаг, другой, развернулся и кинулся прочь. Стоявшие на дороге стражи отступили в сторону.

– Как думаешь, не заблудится? – заботливо спросил полукровка.

Арон покачал головой.

– Я частично снял блокировку с его эррэ – на чувство направления, на исцеление и на выносливость.

Вместе они наблюдали, как Светлый зацепился ногой за невидимый под листвой корень. Упал, вскочил и побежал дальше, прихрамывая. Иногда пленник оборачивался, и даже на расстоянии был заметен ужас, исказивший его лицо.

– Будет забавно! – Мэль заулыбался в предвкушении. Арону подумалось, что таким счастливым полукровку он давно уже не видел. Стоит устраивать подобные охоты чаще.

– Можно, господин? – Глаза десятника горели желтоватым огнем, выдавая звериную суть, пока что запертую в тесной человеческой оболочке.

– Мэль! – Арон обернулся к другу. – Твоя охота.

Полуэльф улыбнулся, обнажив более острые, чем положено человеку, клыки.

– Думаю, пора.

Тотчас аура нестерпимо чуждого и вместе с тем давно знакомого изменения накрыла поляну, заставив эррэ самого Арона инстинктивно оградить человеческую суть хозяина щитом внутренней реальности. А вокруг люди превращались в волков, их тела ломало в судорогах боли и экстаза.

Несмотря на наложенные слои заклинаний, кони жалобно заржали и попятились. Арон привычно махнул рукой, набрасывая на пугливую скотину сеть подчинения; ржание стихло, глаза лошадей остекленели. А волки вытянутой цепочкой уже бежали вглубь леса, по четкому следу Светлого мага.

– Наперегонки? – не дожидаясь ответа, Мэль гикнул и сорвался с места. Арон, заразившись мальчишеским азартом друга, припустил следом.

Светлый почти успел – до берега Вьесты человеку оставалось едва ли сто шагов, когда первый волк прыгнул ему на загривок, повалил на землю и тут же сам покатился по траве, жалобно визжа и пачкая ее кровью. Светлый попятился, сжимая в правой руке неизвестно откуда взявшийся клинок. Должно быть, подумалось Арону, сумел вытащить у одного из стражников перед началом охоты. Лицо подмастерья выражало отчаяние и решимость дорого продать свою жизнь.

Мэль, обогнавший Арона, слетел с коня, выхватывая из ножен широкий охотничий кинжал, и пружинистой походкой двинулся к жертве.

– Потанцуем? – Хищная ухмылка полуэльфа сделала бы честь любому волку. Арон, остановивший коня в некотором отдалении, покачал головой: риск ради риска маг понимать отказывался. Но Мэля, будь он в ярости или веселом азарте, собственная жизнь, казалось, не волновала. Полукровка словно жил одним днем, и день этот старался сделать как можно ярче и насыщеннее.

Схватка действительно походила на танец: кружение, обмен быстрыми ударами, изящно-ровный разрез на одежде подмастерья и растекшееся кровавое пятно. Шаг назад, шаг вперед, быстрый наклон – не дать острию вспороть вену, отступ и вновь атака. Светлый с клинком был неплох, совсем неплох, что нечасто случается среди магов. Но для Мэля охотничьи ножи матери были первыми детскими игрушками.

Может, полукровка играл, а может, дрался всерьез, но вот одно точное движение перерезало Светлому сухожилия на правой руке, и тут же кинжал полуэльфа вошел пленнику в бок. Глухо вскрикнув, человек выронил оружие, здоровая рука инстинктивно метнулась к ране.

Мэль сделал шаг назад, а оборотни, до того сидевшие полукругом и терпеливо ждавшие, пока господа натешатся, бросились к поверженному. Светлый закричал – громко, отчаянно. Потом его голос оборвался на самой высокой ноте…

Волки рвали на куски еще живое тело, раздирая не только плоть, но – как умели делать только оборотни – и пульсирующий покров магии. Арону не требовалось подходить ближе для участия в пиршестве: его собственное эррэ жадно ловило энергию пожираемого мага, меняя ее полярность, делая частью себя. И все это время довольная улыбка не покидала его лица – ведь что может быть лучше, чем смертью врага увеличить свою Силу?

Когда Арон проснулся, в комнате еще царил сиреневый сумрак. Вскоре чуть посветлело, тишина за окном разбилась первой птичьей трелью, и скоро уже многоголосый пернатый хор славил рассвет.

Воин лежал, глядя на полотно балдахина, думая о сне, пришедшем этой ночью. Был этот сон воспоминанием прежнего Тонгила или плодом его собственного воображения?

Глава 8

Еще только занимался рассвет, когда из комнаты, отведенной слугам тара Аримира, выскользнул черноволосый юноша. Бесшумно закрыл за собой дверь, огляделся по сторонам и свернул в один из переходов, ведущих из восточного крыла к основному зданию замка.

Несколько раз впереди слышались шаги, но парню удавалось спрятаться то в тенистой нише, то в одном из перекрещивающихся проходов, и стражники с руной «Яруш» на плече, знаком Тонгила, проходили мимо.

После третьей такой встречи юноша, известный людям в караване под именем Ресана Эвнике, начал хмуриться – вооруженных людей в восточном крыле было слишком много. Похоже, караван, в составе которого он приехал, находился под негласным арестом.

Вскоре юноша вышел на открытую галерею, соединявшую восточное крыло с центральной частью замка. Вид отсюда открывался изумительный, и Ресан все замедлял и замедлял шаг, пока не оказался стоящим у высоких перил. А на востоке всходило солнце.

Ладонь юноши поднялась в привычном жесте, очерчивая священный круг, потом коснулась груди против сердца, а губы прошептали короткую молитву – благодарение дневному светилу.

– Эй, ты! – послышался за спиной усталый женский голос. Юноша вздрогнул от неожиданности, развернулся. На него недовольно смотрела пожилая горничная, прижимавшая к боку корзину грязного белья.

– Хватит бездельничать! – Чувствовалось, что чужая леность оскорбляет горничную до глубины души. – Отнеси-ка это прачкам! И поживей!

Каким-то чудом корзина перекочевала к растерявшемуся Ресану, а горничная уже шла назад, бормоча про неприбранные покои и некоего Митрила, сующего нос куда не надо.

Тяжесть корзины заставила парня качнуться вперед и изумленно подумать: как могут женщины таскать эдакое каждый день? Впрочем, не важно. Одежда на Ресане небогатая, как и положено прислуге, а корзина послужит пропуском, если встретятся стражники. Не могут ведь они знать в лицо всех слуг.