Николай II. Расстрелянная корона. Книга 1 - Александр Тамоников

Порфирий Михайлович по приезде домой приказал работнику Алексею растопить баню. Он парился около часа, сколько сил хватило. Отпивался квасом. Хотел поговорить с двоюродным братом Тимофеем, исполнявшим в хозяйстве обязанности управляющего, но тот, как оказалось, уехал в город, договариваться о продаже излишков овса и льна. Тимофей следил за наемными работниками, конюшней и коровником, вел торговлю, приглядывал за работой мельницы, построенной по осени прежнего года.

На родного сына Порфирий положиться не мог. Григорию исполнилось двадцать лет, но он и сейчас оставался ребенком, большим и неуклюжим, всегда сопливым, неопрятным и совершенно бесполезным в хозяйстве.

Отдохнув, Порфирий вышел во двор и увидел сына. Тот пытался шестом сбить кота с конька крыши амбара.

– Гришка! – крикнул Порфирий.

Сын присел от неожиданности, отбросил шест, шмыгнул носом, подошел.

– Тятя, я тут за Васькой котом гонялся.

– Видел.

– Он, тятя, хитрый, но я все одно его достану.

– Ступай в дом! Нечего по двору шляться.

– А что дома-то? Скучно.

– Кота своего жди. Он нагуляется и вернется. На печи греться.

Лицо придурковатого Григория расплылось в улыбке, больше похожей на гримасу от зубной боли.

– И то верно, тятя. Вернется, никуда не денется.

– Ступай.

Сын ушел, а из-за плетня показался сосед Еремей Фомич Якунин.

– Здорово живешь, Порфиша!

– Это ты? Здорово, Ерема. Живу, как видишь.

– Чего-то не видать тебя было после сороковин по Маше.

– На заимке был.

– И чего там сейчас делать? Ладно летом или по осени после страды. Река рядом, лес. Хочешь рыбу лови или зверя бей, а то и грибы собирать можно.

– Что делать? – переспросил Порфирий и сам же ответил: – Водку пить, вот чего.

– Ага. – Еремей понимающе кивнул. – Это дело хорошее, если в меру. Водочка под соленые огурчики да грибки – красота.

– Когда мы меру знали? Пили с Федькой Губиным так, что себя не помню. Слава богу, не помер. А то уже ночами кошмары мучили.

– Это дело такое. Значит, новость не слыхал?

– Что за новость?

– Э-э, Порфиша, всем новостям новость.

– Да не тяни ты! Что на селе произошло? Помер кто или сгорел?

– Выше бери. В Петербурге царя кончили. Как раз позавчера, в воскресенье.

– Да ты что? – воскликнул Порфирий. – Как это кончили?

– Убили.

– Кто?

– Какая-то «Народная воля». Я в этом не разбираюсь. В уезде сказывали, что безбожники-студенты в стаю сбились да устроили охоту на государя.

– Как такое возможно?

– Вот так! Студентам этим все возможно, потому как креста на них нету. Но ничего, болтаться им теперь на виселицах. И поделом!

– А куда ж охрана смотрела?

– Смотрела, да, видать, ушами прохлопала.

Порфирий покачал головой:

– Это ж надо, до чего дожили! Помазанника Божьего убили. А как оно было, слыхал?

– Люди говорят, бомбами взорвали.

Гуляев перекрестился:

– Господи, спаси и сохрани.

По двору прошла молодая стройная женщина.

Еремей цыкнул, почесал бороду и сменил тему:

– Эх, и хороша ж у тебя работница, Порфиша. Я б ее! .. Не уступишь? С пацаненком возьму. Цену хорошую дам.

– На что она тебе?

– Ну ты даешь, Порфиша! На что баба мужику? Ясное дело, чтобы мять по ночам.

– В постели, рядом с женой? – с усмешкой осведомился Порфирий.

– Зачем? Жене в другой комнате место найдется. Кто она такая? Мужнина вещь. Смирится. А вякнет, что против, так вожжами в момент успокою. Женское дело хозяйство блюсти, жратву готовить, за детьми смотреть.

– Утри слюни, Ерема.

– Не уступишь, значит. – Якунин вдохнул. – Оно и понятно. Я бы такую бабенку тоже ни за какие деньги не отдал бы.

– Хорош о бабах, Ерема. Чего еще произошло?

– А тебе убийства государя мало?

– Одного убили, другой на трон сядет. Сын и наследник, Александр Александрович. Нам от этого ни убытка, ни прибыли.

– Не скажи, Порфиша. Новая метла по-новому метет. А вдруг теперешний царь вернет крепостное право?

– Того не будет. Старое не вернешь.

– Как знать. А на селе все тихо, да и время ныне какое? Все по избам сидят, детей строгают, силы перед посевной набирают.

– Да, силенок потребуется немало.

– Только не тебе. Вон развернулся как, похлеще прежнего барина. Лучшие пашни, табун лошадей, коровы, овцы! .. Полсела на тебя работает. Да еще целая орава бобылей из соседних деревень, у которых за душой ничего нет.

Порфирий повысил голос:

– Это тебя не касается. Начинали вместе, на равных условиях.

– Ладно, Порфиша, я ничего, богатей на здоровье. Скажи лучше, лошаденкой по весне подсобишь?

– Так у тебя две свои. Или их уже не хватает?

– Хватило бы, да только одна стара уже, толку от нее мало.

– Купи молодую.

– Так дешевле нанять. У тебя коней много.

– Что за привычка такая дурная, чужое добро считать? За своим смотри.

Еремей хитро улыбнулся:

– Да разве ж мы чужие, Порфиша? Росли вместе. Забыл, как мальцами с ветлы в реку прыгали? Ты как-то раз о корягу ударился. Потонул бы, да я вытащил. Не помнишь?

– Все помню, Ерема. Баловались, играли, в реку прыгали. Спас ты меня, а потом Прасковью увел.

Еремей рассмеялся:

– Было дело. Но не моя в том вина, что Параня меня в женихи выбрала. Не ведала дуреха, что ты богатеем станешь. Просчиталась. Одно слово – баба дура.

– То-то ты возле нее крутился, пока я с отцом на заработках был.

– Что было, Порфиша, то прошло. А Параня никак до сих пор мила тебе?

– Нет, – отрезал Гуляев.

– Конечно, когда рядом под боком молодуха.

– Гляжу я на тебя, Ерема, вроде человек православный, а несешь ересь какую-то.

– Господь простит. Не со зла же, да и не всерьез. Так поможешь с лошадью?