Мне нужен самый лучший! Как не испортить себе жизнь в ожидании идеального мужчины - Лори Готтлиб

В 2006 году колумнист «Нью-Йорк таймс» Джон Тирни писал, что, в то время как столетней давности вопрос гласил: «Чего хочет женщина? » – современные феминистки задаются вопросом: «Чего следует хотеть женщине? » Далее он цитировал отчет двух социологов из Виргинского университета, Брэдфорда Уилкокса и Стивена Нока, которые исследовали вопрос о том, что сегодня делает женщину счастливой в браке. Оказывается, жены-домоседки были больше удовлетворены своими мужьями и браками, чем работающие жены, и даже среди работающих более счастливые имели мужей, приносивших две трети семейного дохода.

– Сегодня женщины рассчитывают на бо? льшую помощь по дому и бо? льшее эмоциональное участие со стороны своих мужей, – говорил Уилкокс в беседе с Тирни. – Но они по-прежнему хотят, чтобы их мужья были добытчиками, которые обеспечивают им финансовую стабильность и свободу.

И неудивительно: традиционные рабочие места часто перестают удовлетворять женщин после того, как они отработали на них по 15–20 лет. Весь их уклад – с его жестким рабочим расписанием, с офисной политикой, с 54-часовой рабочей неделей (чтобы не потерять надежду на продвижение), а позже и с более молодыми начальниками, выдвигающими иррациональные требования, – не просто тормозит, он несовместим с тем типом семейной жизни, которой хотят многие женщины.

А Стивен Нок сказал Тирни:

– Женщина хочет справедливости. А это необязательно то же самое, что равенство.

Почему мужчины не могут нас разгадать

Многие мужчины говорили мне, что это влияет на стиль общения при ухаживании.

– У меня дочь, и я рад, что она растет в эпоху, когда женщины могут бороться за президентское кресло, – говорит Эрик, 38 лет, женат семь лет. – Но когда я еще только встречался с девушками, большинство из них хотели иметь возможность баллотироваться в президенты; вот только сама эта должность была им не нужна. Они хотели только возможности делать это. Потому что теперь, когда мы, мужчины, говорим: «Отлично, давай, вперед! » – наши жены отвечают, что хотят работу с частичной занятостью или с коротким рабочим днем. Наши жены хотят, чтобы мы брали на себя половину забот о детях и половину стирки, но не хотят приносить половину семейного дохода. Так что хотя я всей душой за феминизм, я действительно считаю его крайне запутанной штукой.

Мой друг Пол, 30-летний юрист, сказал мне, что, хотя его может заинтересовать только умная женщина, степень ее профессиональной успешности или способ, которым она зарабатывает на жизнь, интересует его в гораздо меньшей степени.

– Некоторые из моих знакомых женщин-одиночек не могут понять, почему парни не считают их невероятно привлекательными из-за того, что они в 30 лет уже являются партнерами в своих юридических фирмах или прилично зарабатывают на собственном бизнесе, – пояснил он. – Но, честно говоря, смысл успеха для женщины – личная самореализация и возможность содержать себя. Мужчин они привлекают вовсе не этим, потому что мы, мужчины, понимаем, что не можем рассчитывать на то, что женщина будет обеспечивать львиную долю дохода. Так что мы более заинтересованы в том, какого рода партнерша из нее может получиться. Нравится ли нам быть с ней рядом? Интересный ли она человек? Получится ли из нее хорошая мать?

Пол сказал, что ему не очень-то хочется об этом говорить, потому что он боится показаться сексистом. А потом добавил:

– Я бы не стал ухаживать за женщиной только потому, что она успешный профессионал, зато знаю многих женщин, которые могут считать мужчину привлекательным из-за его успешности или богатства – и при этом продолжают называть себя феминистками.

Коллега Пола, Брэндон, одиночка 33 лет, поведал мне, что женщины, работающие в его юридической фирме, считают, что мужчины «обречены на успех», потому что им не нужно состязаться с биологическими часами. Это верно, согласился он, но в то же время, когда он и его друзья готовы жениться, женщины предъявляют им невозможно высокие требования.

– Ты не можешь быть просто равным женщине – ты должен быть чуть успешнее, чем она, – говорил он. – Это вычеркивает из списка возможных кандидатов большинство ее коллег и многих мужчин вообще. А если ты действительно добился большего успеха – занимаешь в фирме пост повыше, чем у нее, ты еще должен быть достаточно высоким и достаточно остроумным, чтобы тебя сочли достойным хотя бы первого свидания.

Пол, рост которого 170 см, начинающий лысеть, сказал мне, что, когда он встречался с продавщицей из обувного магазина (они познакомились, когда он примерял мокасины), его знакомые женщины жаловались, что вот, мол, мужчины-юристы не желают встречаться с равными себе.

Пол говорит, что это неправда:

– Я встречался с ней, во-первых, потому, что она мне по-настоящему нравилась, а во-вторых, она действительно хотела встречаться со мной! Женщины говорят, что равные им не хотят с ними встречаться, но ведь это они не хотят встречаться с равными себе! Они считают себя сильными или какими там еще – но на самом деле они просто высокомерны. И не думаю, что они так уж счастливы.

Сильные или одинокие?

Возможно, Пол прав. Я выросла, интерпретируя феминизм как идею расширения полномочий женщин: нам полагается быть не только сильными и независимыми, но еще и находить в этом счастье. Нам полагается сосредоточиваться на собственной жизни, и партнер – это подливка, а не главное блюдо. Мы не можем быть счастливы в отношениях, пока не научимся быть счастливыми сами по себе.

В течение многих лет я следовала этим представлениям, но в глубине души не хотела учиться быть счастливой в одиночестве. Неважно, насколько полной была моя жизнь (карьера и добрые друзья; позже – чудесный ребенок, карьера и добрые друзья), – я всегда хотела идти по жизни рядом с партнером. И хотя я не из тех, кто выдирает из журналов картинки платьев невест или в подробностях воображает себе свою свадьбу, я принимала как само собой разумеющееся, что свадьба у меня будет. Мне никогда не приходило в голову, что в моей жизни не будет мужа, детей и детской горки на заднем дворе. Так что я определенно не старалась стать «новатором», рожая ребенка одна. Я просто хотела стать матерью, пока не поздно.

Но сам факт, что в свои 40 лет я позволила себе открыто высказаться в статье в «Атлантике» в том смысле, что страстно хочу обычную семью с достаточно хорошим мужчиной, во мнении некоторых внес меня в категорию женщин, которые слишком сильно этого хотят. По словам некоторых читательниц, я стала ни больше ни меньше как публичным оскорблением для всего женского движения. Вот какие фразы попадались в некоторых письмах.