Дикая игра - Эдриенн Бродер

Когда было решено, что пить, Малабар приносила подходящие бокалы – тумблеры или хайболы, – а Чарльз разливал напитки. Потом, воодушевленные предвкушением, они удалялись в библиотеку, где усаживались на плюшевые диваны, которые разделял старинный столик, пестривший подставками под бокалы. Из тех коктейльных разговоров и состояла их совместная жизнь.

* * *

Начиная с 1980 года тайный роман моей матери затмил почти все остальное в ее жизни. Она сияла и пылала, на некоторое время ослепленная им. Она по-прежнему делала для Чарльза то, что было в ее силах – устраивала званые ужины, сопровождала его на мероприятия, организовывала семейные сборища, – но насытиться Беном Саутером не могла.

– Ренни, я в жизни не чувствовала себя настолько живой, – однажды призналась она легкомысленно. Малабар сидела на табурете в своей ванной комнате, я стояла позади, нанося кондиционер с хной на ее волосы. Смесь, только что приготовленная, имела консистенцию ила и пахла мокрым сеном.

– Расскажи мне, как это, – попросила я, хоть мы уже и вели подобные разговоры прежде, да я и сама видела, как ветреные силы страсти и неверности наполняли мою мать бьющей через край радостью. Просто мне нравилось слушать, как она об этом говорит.

– Это словно тот момент в «Волшебнике страны Оз», когда все из черно-белого становится цветным, – ответила она, резко разворачиваясь на табурете, чтобы видеть мое лицо. Прядь намазанных хной волос хлестнула ее по нижней губе, брызги кондиционера полетели во все стороны, и мы обе рассмеялись.

– Не уверена, что ты понравишься Бену с усами, – сказала я, возвращая сбежавшую прядь на место, на вершину болотной горки остальных, собирая и упаковывая все это зеленое месиво в чистую шапочку для душа. Хна оставила темную линию под носом у матери, которую я стерла теплой мягкой мочалкой. Мы проводили эту лечебную процедуру примерно раз в месяц, обычно по воскресеньям, перед тем как Малабар должна была встречаться с Беном; в эти дни она особенно нервничала.

– А может, это больше похоже на прыжок в волну, – продолжала она. – Готовишься к тому, что обязательно случится, ты это знаешь, но каждый раз все равно испытываешь потрясение, верно?

Внутри романа моей матери туго переплелось столько всего – любовь, грех, похоть, – что, казалось, ситуация обречена рано или поздно взорваться. Я считала своим долгом защитить ее – да на самом-то деле и всех нас – от этой неизбежности.

Я снова развернула мать лицом к зеркалу, висевшему на задней стороне двери; моя голова над ее в нашем общем отражении.

– Мама, что ты будешь делать, если кто-нибудь узнает? – спросила я.

– Никто никогда ничего не узнает, – заверила она. – Мы очень осторожны, Ренни. К тому же у нас есть ты, наше секретное оружие, – добавила она, поглаживая мои руки, лежавшие на ее плечах.

Я завела таймер. Хну следовало держать на волосах ровно час.

– Но что, если кто-то все же узнает? – не отступала я. Этот вопрос беспокоил меня постоянно. Что случится с ней, с нами, если правда выплывет на свет?

Она наклонилась поближе к зеркалу, то ли изучая какой-то изъян, которого я не видела, то ли просто выгадывая время.

– Ну, это было бы ужасно, и мне даже не хочется об этом думать, и это убило бы Чарльза – и Лили тоже, – проговорила она. – Они и без того слишком уязвимые. Но если это случится, мы с Беном будем вместе. Мы дали друг другу такое обещание.

Поначалу Малабар так же сильно, как и я, нервничала из-за возможности быть пойманной, поэтому мы скрупулезно заметали следы. Разрабатывали сложные алиби для свиданий в Нью-Йорке; она то навещала свою лучшую подругу, Бренду, холостячку и карьеристку, то, еще чаще, ухаживала за недужной мачехой, Джулией, второй женой моего деда, которая была намного младше его. Джулия, старше моей матери всего на пару лет, была запойной пьяницей с длинной историей алкоголических эпизодов; «кутежи» – так их называли в нашей семье. Это была идеальная отмазка. Дед умер годом раньше, поэтому мать не нуждалась в его сообщничестве, легко создавая себе прикрытие. Кроме того, она и в прошлом помогала Джулии, так что эта ложь была достаточно близка к истине, чтобы слетать с наших уст без усилий.

Когда я терзалась угрызениями совести из-за того, что мы скрываем тайну матери, разоблачая тайну бабушки, Малабар уверяла меня, что алкоголизм Джулии давным-давно не является ни для кого секретом.

– Когда напиваешься так, что валишься с ног, это ни для кого не тайна, даже если живешь на Пятой авеню. Поверь мне, Ренни, несмотря на иллюзии Джулии на этот счет, все знают, что у нее серьезная проблема.

Это было похоже на правду. В состоянии подпития Джулия чудила просто фантастически – раздевалась до белья на званых вечерах, теряла сознание в коридоре, где ничего не подозревавшие гости могли споткнуться о нее, лежащую в луже мочи. Имея под рукой такие истории, в какие впутывалась Джулия, не было проблемой в случае необходимости снять любые подозрения с Малабар.

Когда таймер сработал, Малабар приняла душ, смыла хну с волос, и мы перешли из ванной в ее гардеробную комнату, пожалуй, единственную комнату в доме по Эссекс-роуд, которую можно было назвать уютной. Это было наше любимое место для разговоров. Двуспальная кровать, туалетный столик с драпировкой в цветочек, табурет, обитый той же тканью и украшенный драпировками, – эта комната изобиловала текстилем и была по-хорошему старомодно-женственной. Моя мать, страдавшая бессонницей после смерти Кристофера, обычно спала в этой комнате, якобы потому что Чарльз храпел. Когда я приходила будить ее по утрам, что всегда было непросто, ее голова была спрятана между двух подушек на манер бутерброда, только нос выглядывал наружу.

Я устроилась на ее кровати – своем обычном насесте, привалившись спиной к стене и подобрав под себя ноги, чтобы освободить место для портпледа, который лежал открытым у изножья. Мы решали, что ей взять с собой на свидание с Беном в Нью-Йорке. Мать примеряла наряды один за другим, оценивала свое отражение в ростовом зеркале, критически поджимая губы.

Когда она надела темно-зеленое платье с запа? хом, которое льстило ее тонкой талии, я сказала:

– Ой, мам! Вот это оно. Ты выглядишь чудесно.