Вирусы - Андерс Фомсгорд

– Присядьте, Андерс, – сказал один из них. Эти парни были предельно вежливы. Нам подали кофе с печеньем.

Они в высшей степени одобрительно отозвались о замечательных лекциях и докладах, с которыми я на протяжении последних двух-трех лет выступал в больницах и медицинских ассоциациях, продвигая свой инновационный проект. Да, эти мероприятия действительно пользовались большой популярностью, сказали они, меня везде хорошо принимали. Мне тоже так показалось, согласился я, а затем выразил недоумение – почему же они говорят о моей деятельности в прошедшем времени: «пользовались популярностью», «вас хорошо принимали»? Ведь мы еще далеки от завершения проекта, который, судя по всему, сулит большой успех, несмотря на то что поначалу придется вложить в него немало денег. Но ведь именно в этом и состоит суть деятельности фармацевтической компании, разве нет? Они попытались объяснить мне, что вообще-то не так уж важно, эффективен мой антиэндотоксин (они предпочитали называть его официально – Anti-LPS IgG) или нет. Просто исследование, которое мне требуется, сказали они, слишком дорогостоящее и больше не интересует их фирму. Из-за массового распространения ВИЧ и разразившегося недавно в Дании скандала вокруг препаратов, изготовленных на базе элементов крови, наступили непростые времена для соответствующей продукции, а мое лекарство, к несчастью, готовится как раз из плазмы крови. И если они до сих пор поддерживали мой проект, то лишь потому, что он давал возможность компании фигурировать в главных новостях на актуальную тему и таким образом служил нашим общим рекламным целям. Вот, оказывается, какую выгоду они продолжали извлекать из нашего сотрудничества!

Я потерял дар речи. Я был уверен, что они действительно верили в мой проект с самого начала. Видимо, пока мы работали вместе, произошли какие-то изменения. Но какие и когда? Я поднялся. Мне здесь больше нечего было делать.

Я отправился в инфекционное отделение, чтобы обсудить оставшуюся часть финансирования. Я был зол и разочарован. Профессор Скинхой, сменивший Фабера на посту заведующего инфекционным отделением Королевской больницы, не особо интересовался этой темой. Период работы в качестве помощника исследователя лаборатории также подходил к концу. Что ж, а все же неплохое завершение, подумал я. Научная цель, по крайней мере, достигнута, пускай теперь другие занимаются клиническими исследованиями. Я обсудил с профессором будущее препарата для пациентов, у которых менингит провоцирует заражение крови и опасный бактериальный сепсис, вызывая критическое состояние. Он внимательно выслушал меня, а затем сказал следующее. Возможно, в моем изобретении действительно потенциально заложен медицинский прорыв. Да, это средство представляет определенный интерес. Однако я должен понимать, что пациент интенсивной терапии дороже всего обходится больнице в первые дни пребывания в отделении, когда в ходе обследования проводятся дорогостоящие процедуры и берется огромное количество анализов: все эти компьютерные томографии, МРТ, бесконечные пробы крови, респираторная терапия [11 - Респираторная терапия – комплекс мероприятий, направленных на обеспечение проходимости верхних дыхательных путей и проведения искусственной вентиляции легких (ИВЛ) в условиях общей анестезии при различных хирургических вмешательствах. ], катетеры с капельницами. Затем стоимость пребывания больного в больнице существенно падает: он лежит на койке в палате и либо постепенно приходит в себя, либо в конце концов умирает. А на его место доставляют нового пациента, и дорогостоящие процедуры начинаются заново. И так далее. Получается, если мой препарат начнет действовать сразу и сократит этот цикл, больнице это будет невыгодно, потому что в таком случае пациенты будут выздоравливать быстрее, а на их место будут прибывать новые, а значит, и требующие больших затрат. Неужели это непонятно?

– Да-да, это все понятно, но как же люди? – непонимающе вытаращил глаза я на профессора. – Как быть с ними? Разве мы не должны лечить их как можно быстрее и эффективнее? Разве не следует постоянно обновлять и совершенствовать методы лечения?

Пациент интенсивной терапии дороже всего обходится больнице в первые дни пребывания в отделении.

Наверное, я прав, ответил мне новый завотделением, но он изложил мне точку зрения больничного руководства. Профессор пожал плечами – точно так же, как господа-фармацевты в галстуках. Это сугубо финансовый вопрос. Начальству было дано указание экономить, чтобы деньги больше не «утекали из казны». Я не верил своим ушам. Неужели система и впрямь настолько цинична? Я отправился в здание лаборатории, поднялся на третий этаж, чувствуя себя опустошенным. То есть все мои усилия прошли даром? Но почему мне никто не сказал об этом раньше? А остальные сотрудники лаборатории – они тоже лишь попусту тратили свое время? Я огляделся. На столах вдоль стен стояли водяные бани с терморегуляторами, центрифуги и морозильные камеры в коридоре. Тут трудилось несколько студентов – в свободное от занятий время они в качестве волонтеров участвовали в нескольких небольших проектах, – а также лаборанты – на их работу выделялись совсем небольшие суммы из бюджета больницы. Все они были чем-то заняты в данный момент. «И какую награду получаем мы за это? » – подумал вдруг я. Белые халаты? Сосредоточенные выражения лиц? Редкие минуты отдыха? Бесконечную беготню из зала в зал, от прибора к прибору? А может, я просто идеалист? Студентка, сидевшая через несколько столов от меня, держала в руке пипетку. Она брала жидкость из пробирки и распределяла ее по нескольким меньшим сосудам. Монотонно, как автомат – туда, обратно, очень осторожно – туда, обратно. Аккуратные женские руки, подумал я. Стоило надеяться, что когда-нибудь результатом ее кропотливого труда станет публикация, посвященная новому открытию, плод нестандартного научного мышления. Ну а как же политические и экономические фильтры, которые только что встали на моем пути? Она подняла глаза, как будто почувствовала мой взгляд, посмотрела на меня и улыбнулась. Но разве я сам себе не повторял из раза в раз: на девять поражений одна победа?

Мне удалось найти новый способ лечения менингита и тяжелого сепсиса – антителами.

Да, только вовсе не такие неудачи я имел в виду, если говорить о научно-исследовательских проектах. Я отыскал средство, которым обязан тому самому несчастному мальчику с менингитом и всем, кто был после него. Вместо того чтобы спасать каждый раз одного-единственного пациента, я рассчитывал немного отклониться от клинической работы в область научных медицинских исследований и научиться спасать как можно больше больных. Кажется, мне удалось найти новый способ терапии менингита и тяжелого сепсиса – лечение антителами. И так можно уничтожать бактерии определенного вида независимо от того, чувствительны они к антибиотикам или нет. Возможно, это была альтернатива этим медикаментам. Важен был сам принцип, а дальше его можно было совершенствовать, исходя из потребностей или материальной базы. А они не захотели воспользоваться этим открытием, хотя оно было эффективно. Нет, именно потому, что оно было эффективно. И как же, скажите на милость, прикажете мне спасать мир, если он вовсе не хочет этого?