Под защитой высших сил - Евгения Горская

И этого говорить было нельзя. Получилось, что она расценивает его заботу как ухаживание.

– Я помню. – Он тоже наклонился над урной, туша окурок. – У меня хорошая память. У вас есть гражданский муж. Но я все-таки хотел бы вас проводить.

– Нет, – твердо отказалась она, – спасибо.

Ракитин посмотрел на захлопнувшуюся за ней дверь, зло стукнул кулаком по стене и воровато покосился на камеру. К счастью, она по-прежнему была выключена: он не вспомнил о ней и не распорядился привести ее в порядок.

Быстро сбежав по лестнице, он метнулся в свой кабинет, схватил плащ, наспех запер дверь и уже через несколько минут, выехав с автомобильной стоянки, пристроил машину рядом со входом в институтский двор.

Как и вчера, Настя медленно вышла из решетчатой калитки, постояла на трамвайной остановке, подождала немного и побрела в сторону метро мимо уже облетевших голых деревьев – подобия скверика.

Как и вчера, она была одна на безлюдной улице, только сегодня ни одна машина не тронулась за ней следом.

Ракитин хотел развернуться, но почему-то проехал вперед, остановился в двух шагах перед ней, перегнулся через сиденье, открыл дверь и позвал:

– Садитесь.

Она, помедлив мгновение, послушно залезла в машину и кивнула – спасибо.

До ее подъезда они ехали молча.

– Спасибо, – поблагодарила она, вылезая, и, не оглядываясь, скрылась за железной дверью.

Нужно было позвонить Боре, но звонить почему-то не хотелось.

В подъезде Насте неожиданно стало очень грустно. А вот новый зам вряд ли обиделся бы, если б его жена решила взять законный отпуск. И сам он едва ли стал бы проводить отпуск без нее. Без жены. Если, конечно, у него есть жена. Обручального кольца на руке у него нет. Впрочем, какое ей дело до нового зама и его жены?

Тут ей пришла в голову мысль настолько удивительная и неожиданная, что она замерла с ключом в руке. Как хорошо, что Бори нет дома, подумала Настя. Сейчас она отопрет дверь, найдет полузабытый детектив, поужинает, глядя в книжку, и не будет думать о том, как бы чем-то случайно не обидеть Борю. Она все последние годы боялась его обидеть, и сейчас ей стало за это стыдно.

Настя не только перед родными, она и перед собой делала вид, что у них с Борей – семья, а никакой семьи нет. Есть двое людей, живущих каждый своей жизнью, – Боря, считавший вполне допустимым просидеть весь отпуск с мамой на даче. И она, Настя, и ей сейчас очень хочется провести месяц дома, одной, без Бори и без опасений его обидеть. Настя отперла замок, вошла в прихожую и захлопнула за собой дверь.

Ракитин посидел, жалея, что он за рулем и даже в ресторан пойти не может, он бы сейчас с удовольствием выпил и поел нормально. Проехал по дорожке между домами и влился в неплотный поток машин.

Нужно поскорее и навсегда о Берсеньевой забыть. О ней и о ее «гражданском» муже.

Когда раздался звонок в дверь, Ракитин уже успел улечься на старом диване с только что купленным в киске у метро боевичком. Автора его Ракитин не знал и был уверен, что покупает очередную чушь, которую с трудом сможет осилить до конца, а потом положит на подоконник в надежде, что кто-нибудь, соблазнившись, возьмет почитать этот боевичок.

Как ни странно, незнакомый автор увлек его с первой же страницы, и Денису не хотелось принимать никаких гостей. Вернее, гостью. Без предварительного звонка к нему являлась только Лариса.

– Заходи, – посторонился он, впуская давнюю подругу.

– Привет, Ракитин, – она обняла его за шею и чмокнула в щеку. – Чем это пахнет?

Скинув плащ, она мгновенно ринулась на кухню и заглянула в стоящую на плите кастрюлю.

– Пельмени? Ну их, Дениска, пойдем в кабак. Пойдем, а?

– Не хочу, – отмахнулся Ракитин, успев удивиться, что совсем недавно мечтал поужинать именно в ресторане.

– Ну не хочешь, и не надо, – легко согласилась Лариса.

Она всегда легко соглашалась со всеми его нехитрыми желаниями. Наверное, поэтому их отношения и тянулись так долго, еще с девятого класса. То есть тогда ни о каких «отношениях» не могло быть и речи, просто с Лариской Шелеховой ему всегда было весело и легко. Она не была клинической дурой, какими он считал большинство своих одноклассниц, с ней не приходилось мучительно придумывать тему для разговора. С ней он мог потрепаться ни о чем или просто помолчать.

В школе их не считали «парой», и потом, в институте, тоже не считали, но и совсем чужими их назвать было нельзя.

Они вместе ходили на дискотеки, пили вино на студенческих вечеринках, оставались друг у друга на ночь, когда родители были в отъезде, и вовсе не задумывались о совместной жизни.

На третьем курсе Лариса впервые вышла замуж. Его тогда это ужасно удивило, но совсем не обидело и не расстроило, и, отговаривая ее перед свадьбой от опрометчивого шага, он вовсе не собирался предложить ей собственную руку. Ему это даже не пришло в голову.

Избранник был ее сокурсником и среди студентов не выделялся ничем, кроме папы – депутата то ли городской думы, то ли еще какой-то. Развелись они меньше чем через год. К тому времени папа-депутат уже был не депутатом, он не стал даже рядовым бизнесменом под крылышком тогдашнего всесильного мэра. Не поделив чего-то с кем-то из сильных мира сего и попав в поле зрения правоохранительных органов, он вернулся в свой научный институт, из которого и вышел когда-то в заманчивый мир большой политики. Конечно, в институт он вернулся человеком весьма не бедным, да и сейчас, насколько Ларисе известно, не бедствует.

Ларисин развод к приключениям свекра прямого отношения не имел, просто терпеть трусливого и никчемного мужа, от отцовских бед впадающего в ступор, оказалось выше ее сил.

Сейчас Лариса находилась в четвертом браке, каждый раз выбирая себе в мужья почти точную копию первого супруга. Почему ее так тянет к слабым и зависимым мужикам, Ракитин понять не мог. Она меняла мужей, но имела одного постоянного любовника – его, Дениса. Сколько было других, не постоянных, он не знал и никогда этим не интересовался.