Сбываются другие мечты - Евгения Горская

В той командировке Бородин впервые увидел цветущую степь и до сих пор считал, что большей красоты в природе не бывает. Он работал, Ирина искренне старалась ему помочь, но только мешала. Он злился, от этого чувствовал себя виноватым и, стараясь загладить вину, ходил с ней по вечерам гулять в степь, поскольку больше ходить было некуда.

Она смотрела на него влюблёнными глазами, ему это нравилось, он чувствовал себя очень умным и сильным, и всё это было похоже на внезапно вспыхнувшую любовь. Он и тогда и потом знал, что чувство его любовью не являлось, потому что была Катя, без которой ему не нужна ни Ирина, ни её взгляды.

Конечно, в Москве стоило немедленно с Иркой порвать, но он не смог. Она по-прежнему смотрела на него влюблёнными глазами, по поводу и без повода лезла к нему в кабинет, и он привык к двойной жизни. Он даже стал считать эту жизнь нормальной и злился на Катю, когда та отводила глаза, слушая его объяснения по поводу позднего возвращения…

Видимо, Ирина перепугалась здорово, потому что не подошла к нему после заседания, и он смог побыть в номере один в тишине. Он звонил Кате весь вечер и разнервничался всерьёз, и даже решил, что немедленно вернётся в Москву, если она не ответит. Катя ответила, жизнь снова стала нормальной, и, когда раздался робкий стук в дверь, Бородин крикнул:

– Заходи!

– Гле-еб, – жалобно протянула Ирка, усаживаясь рядом с ним на кровать.

Он слегка подвинулся, освобождая ей место, передумал и пересел в кресло.

– Глеб, ну извини.

– Отвяжись!

– Ну прости, Глеб. Но это так глупо выглядело… Он что, нас всех за дураков держит? Рассказывает, как будто мы ничего не знаем!

– Ира! – Бородин задержал дыхание, чтобы не заорать на весь номер. – Ира, существуют правила поведения, и их надо соблюдать, понимаешь? Это всё равно что говорить «здравствуйте» и «до свидания».

Она смотрела виновато, но он видел, что говорить бесполезно, до неё всё равно не дойдёт. Сам идиот, нечего было её сюда тащить.

– Завтра на заседании не появляйся! Поняла? Чёрт знает, как ты ещё умудришься меня подставить. – Она кивнула, и Глеб смилостивился. – На банкет вечером можешь пойти.

– А… ты пойдёшь?

– Конечно, – удивился он. – Я просто обязан там быть.

Ирина встала, подошла к окну, отодвинув занавеску, постояла и решительно села к нему на подлокотник кресла.

– Давай не будем о делах.

– Ира. – Он постарался отодвинуться и не смог, она была слишком близко. – Я женат и никогда не разведусь. Я не смогу бросить Катю.

– Не надо, Глеб, – попросила она. – Потом. Не сейчас.

– Хорошо, – покорно согласился он. – Не сейчас.

За дверью звонил телефон. Отпирая дверь квартиры, Аркадий Львович был уверен, что это Марина, а оказалось, что сын.

Саша звонил нечасто и, как правило, в выходные, знал, что отец постоянно занят. Обычно Аркадий Львович звонил ему сам раз в неделю вечером.

– Ты как, пап? – с сочувствием спросил сын.

– Нормально. – Аркадий Львович пододвинул ногой стоявший рядом стул, сел.

– У меня к тебе просьба.

– Валяй.

Сын редко обращался к нему с просьбами, и эти просьбы обычно были привычные для врачей – посмотреть кого-то из больных. Саша ни разу не попросил денег, а когда был маленький – ни одной игрушки. Аркадий Львович приводил маленького Сашу в магазин, он послушно выбирал себе какую-нибудь машинку, никогда не забывая сказать спасибо. Рядом дети с криком выпрашивали у родителей подарки, и Аркадий Львович с Сашей с недоумением на них косились.

– У моего друга мать болеет. Что-то с венами, ей предлагают операцию. Посмотришь?

– Посмотрю. Пусть завтра приезжает. – Аркадий Львович, прижав трубку плечом к уху, записал в толстую потрёпанную записную книжку фамилию дамы. Книжка была старая и вся исписана его каракулями.

– Спасибо.

– Не за что. Как твои успехи?

– Работаем, – усмехнулся сын.

– Ну работай, дело хорошее.

Несколько лет назад Саша окончил юрфак. Аркадию Львовичу его специальность решительно не нравилась. Он считал, что в руках у мужика должно быть ремесло в хорошем смысле этого слова, а знание юриспруденции на ремесло никак не тянуло. Не хочешь идти в медицину, получай техническое образование, бурчал Аркадий Львович. А любителей языком молоть и без тебя хватит.

Сын его не послушал, конечно. Поработал в какой-то адвокатской конторе и совершенно неожиданно для родителей полез в политику. Его не одобряли ни Аркадий Львович, ни Марина, оба понимали, что дело это не очень чистое и просто опасное, для него нужно обладать определёнными качествами, в их семье не культивируемыми. Нужно уметь обманывать, недоговаривать, ловчить и не доверять людям, то есть делать всё то, чему они сына не учили. Конечно, он опять их не послушал.

Особенно и Марине, и Аркадию Львовичу не нравилось, что партийка, в которой Саша стал чуть ли не лидером, имела хоть и неярко выраженную, но националистическую окраску. Не обращайте внимания, смеялся сын, ерунда это всё. Необходимо использовать незадействованный электорат, только и всего.

– Пап, – голос сына звучал с неподдельным участием, – если что надо, ты скажи. Я всё сделаю.

– Не сомневаюсь, – поморщился Аркадий Львович. – Спасибо, Саша, ничего мне не нужно, я справляюсь.

Перовский прошел в ванную, по привычке тщательно вымыл руки. Переоделся в домашний костюм, достал из бара бутылку водки и щедро плеснул в первую попавшуюся чашку.

К его последующим жёнам сын никак не относился. Вежливо здоровался, вежливо прощался. Аллочка мечтала, чтобы Саша её полюбил. Готовила к его приходу всякие вкусности, покупала игрушки, книги, расспрашивала про школу, но так никогда и не узнала, о чём мальчик думает.

Ольга при Саше как-то терялась. Думать про Ольгу было нестерпимо больно, и Аркадий Львович стал планировать завтрашний день.

Третье октября, четверг

Катя любила первую смену. Рабочий день уже кончился, а до вечера оставалась ещё масса времени. Выйдя из поликлиники, она поозиралась по сторонам и медленно пошла к дому. Сегодня красавца Корсакова не было, и Катя, к своему удивлению, почувствовала некоторое разочарование.