Мужские игры - Александра Маринина

– Хорошо, Юрий Викторович, подозрения в совершении убийства Никиты Мамонтова мы пока отводим. Но остается расшифровка агента. Давайте расставим все точки над «i». Мамонтов был вашим агентом, в этом у меня нет сомнений, и не пытайтесь меня здесь обмануть. И поскольку он был именно вашим агентом, вина и ответственность за его расшифровку лежит целиком и полностью на вас. Это ЧП. Это повод для служебного расследования. Мы должны выяснить, каким образом информация о вашей связи с Мамонтовым попала к убийцам, а потом к журналисту… К этому, как его… – Мельник взял газету и быстро поискал глазами подпись под статьей. – К Баглюку. Вы попали в крайне тяжелую ситуацию, майор Коротков, и я не представляю, как вы будете из нее выпутываться. Только недавно наш министр еще раз обратил внимание на недопустимость халатности в работе с секретными сведениями, особо подчеркивал, что это ведет к расшифровке спецаппарата. Если с вашей стороны была проявлена хотя бы малейшая небрежность, вы будете наказаны, и наказаны предельно строго. Идите.

Юра автоматически повернулся, вышел из кабинета и пошел по длинному коридору. Он ничего не понимал. Все, что говорил Мельник, было по существу правильным и достаточно логичным. Кроме одного: Никита Мамонтов никогда не был его агентом. Может быть, Никиту завербовал кто-то другой? Например, из подразделения по борьбе с организованной преступностью, поскольку парень принадлежал хоть и к плохонькой, но группировке. Главным же, однако, было совсем не это. Главным было начало этой проклятой статьи. Почему Мельник ничего не сказал об этом? Не заметил?

«Ну и влип же ты, Коротков», – сказал себе Юра, открывая дверь своего кабинета.

Глава 3

В десять утра, собрав сотрудников на ежеутреннее совещание, Мельник объявил:

– Сегодня ваш бывший начальник будет сдавать мне секретные дела. Прошу после шестнадцати ноль-ноль всех быть на месте. Я проверю ваши лицевые счета.

Оперативники с тоской завздыхали. Они понимали, что мероприятие это обязательное, без него никак нельзя, но очень уж не хотелось день ломать. Все секретные дела, которые велись оперсоставом, числились за отделом, а точнее – за начальником, полковником Гордеевым. Сами же дела находились в сейфах у сотрудников вместе с замечательной бумажкой под названием «лицевой счет», в котором отмечалось наличие дел и их движение. Уходя с должности, Виктор Алексеевич должен был передать секретные дела по описи своему преемнику, а дальше все зависело от личности самого преемника. Он мог под честное слово принять дела, то есть взять из рук предшественника реестр, сделать вид, что читает его, расписаться в получении и положить в сейф. А мог и потребовать, чтобы все перечисленные в описи дела были ему предъявлены. Мельник, судя по всему, собирался идти по второму из указанных путей. Времени эта процедура должна была занять много, ибо всяческих секретных дел в сейфах у сотрудников было огромное количество. Если преступление не удается раскрыть, следователь выносит постановление о приостановлении уголовного дела, и оно благополучно отбывает в архив. У оперативников все совсем не так. По нераскрытому преступлению работа все равно продолжается, сыщики придумывают мероприятия и выполняют их, насколько хватает фантазии, сил и времени, а начальник их постоянно контролирует: мол, не забыли ли, что по убийствам пятилетней давности преступники не пойманы и до сих пор на свободе разгуливают. И ведутся эти оперативно-поисковые дела до морковкина заговенья, а проще говоря – либо до успешного раскрытия преступления, либо до истечения сроков давности по конкретному преступлению. А по убийствам эти сроки ох немаленькие. Десятками лет исчисляются. Вот и прикиньте, сколько дел находится в сейфах у оперативного аппарата…

Но плачь не плачь, а показывать дела все равно придется. И хорошо еще, если Барин только подержит их в руках, убедится, что папка есть в наличии, никуда не пропала, на том и успокоится. Гораздо хуже, если он захочет ознакомиться с делами. Проверить, стало быть, насколько добросовестно его новые подчиненные работают не только по текущим, но и по прошлым делам. И дела должны быть в полном порядке. Посему в этот метельный январский день сотрудники отдела по тяжким насильственным преступлениям, скрипнув зубами, оставили все дела, в том числе и неотложные, и занялись писаниной.

В половине пятого папки были сложены в кабинете Мельника, после чего Барин с милой улыбкой произнес:

– Я ознакомлюсь со всеми материалами, а потом проведу совещание, специально посвященное этому вопросу. Все свободны.

Сотрудники разбрелись по своим местам, прикидывая, что бы такое успеть сделать, чтобы хотя бы частично спасти так бездарно загубленный день. Прихрамывающий Коля Селуянов зашел к Насте и прямо с порога принялся ворчать на неправильно устроенную жизнь:

– Да что ж это такое, Аська, ну скажи ты мне на милость! Как началась невезуха с той аварии в ноябре, так и продолжается. Уже новый год начался, а она все со мной, как верная жена. Машину после аварии в сервис загнал, обещали к середине декабря сделать, а до сих пор не готово. Так и мотыляюсь по всему городу на своих охромевших ногах. Собирался сегодня в Федерацию баскетбола наведаться, как ты велела, так вот тебе, пожалуйста, проверяльщик на нашу голову свалился.

– Поедешь завтра, не нервничай, – попыталась успокоить его Настя.

– Тебе хорошо говорить, а у меня на завтра совсем другие дела придуманы. И потом, Ася, наш душитель – это же все-таки маньяк, не забывай. А вдруг, пока мы тут старыми, пыльными папками трясем да бумажки задним числом оформляем, у него опять обострение сделается и мы получим восьмой труп?

Николай был, конечно, прав. Работа по преступлению, где явно поработал убийца, имевший своей целью конкретную жертву, принципиально отличается от работы по поиску серийного маньяка. Если в первом случае человек уже убил того, кого хотел, и теперь все его действия будут направлены только на то, чтобы не быть найденным и разоблаченным, то маньяк обычно не останавливается «на достигнутом», он будет убивать с той или иной периодичностью, пока его за руку не схватят. Поэтому каждый день промедления чреват новым убийством. Утешением, хотя и слабым, служило в этой ситуации только то, что семь одинаковых убийств были совершены в течение очень непродолжительного времени, в период с 13 по 24 декабря, и со времени обнаружения последнего из семи задушенных потерпевших прошло уже больше двух недель. Иными словами, можно было надеяться, что у маньяка, если он действительно душевнобольной, было обострение психического расстройства, а сейчас он успокоился и в ближайшее обозримое время никого больше не убьет. Хотя с душевнобольными никогда нельзя знать наверняка…