За все надо платить - Александра Маринина

Наконец все утряслось. Николай приехал в Австрию в третий раз и позвонил ей из Вены. Поскольку в крошечном Гмундене негде было разместить миллион долларов, чтобы это не бросалось в глаза, решили операцию провести в Вене. Но поскольку ни Николай, ни Вероника города не знали достаточно хорошо, чтобы легко в нем ориентироваться, то место встречи Николай предложил назначить там, где невозможно заблудиться. Договорились, что Вероника выберется на автостраду, соединяющую Зальцбург и Вену, доедет по ней до Амштеттена, дальше до поворота на Визельбург, свернет и остановится у первого же кафе. Судя по карте, сказал Николай, кафе стоит в полутора километрах после поворота. Встречу назначили на восемь утра: от Визельбурга до Вены не меньше полутора часов езды даже на хорошей машине, а ведь им предстоит посетить десяток банков.

Накануне зарядил дождь, да не мелкий, а самый настоящий проливной. Дождь всегда наводил на Веронику тоску, вгонял ее в уныние. Она всегда любила простые понятные радости – хорошую еду, красивую одежду, солнечную погоду, веселую кинокомедию. Ночь она провела без сна, думая о том, как переменится завтра вся ее жизнь. Завтра в это же время она уже будет богата.

В шесть утра она вскочила бодрая и полная сил, и снова к ней вернулась мысль о чашечке кофе в компании с синеглазым Первушиным. Она решила одеться соответственно. С одной стороны, в банке она должна выглядеть так, как и должна выглядеть состоятельная дама, через руки которой проходят большие суммы наличными. Актриса или писательница, получающая гонорары. Деловая женщина. Дорогая содержанка, получающая подарки. Или еще что-нибудь в таком же роде. С другой стороны, она должна безусловно понравиться Первушину. Сегодня вечером, когда она станет богатой и независимой, она устроит себе праздник в компании с мужчиной, о постели с которым она с удовольствием думает вот уже два месяца.

Надев длинную узкую юбку и такой же топик из темно-синего шелка, Вероника накинула сверху облегающий пиджак из ткани с сине-бежево-розовыми цветами. Получилось очень элегантно. Серебряные браслеты и цепочки хорошо гармонировали с темно-синим шелком, а бежевые туфли оказались как раз в тон бежевым цветам. Одним словом, она осталась довольна собой.

Выйдя из подъезда, она раскрыла зонт и побежала к своей машине. Дождь лил еще сильнее, чем вчера, небо заволокло, и не было видно ни малейшего просвета. Бросив сумочку на пассажирское место, Вероника повернула ключ зажигания. Никакой реакции. Машина чихнула и смолкла. Вероника даже не обратила внимания на эту глупость: мало ли случаев, когда совершенно исправный автомобиль не заводится с первого раза. И даже со второго. Она спокойно повторила попытку. Снова ничего. И в третий раз. И в пятый… Минуты шли, а она так и не отъехала от своего дома, хотя по предварительным расчетам должна уже была выезжать на автостраду Зальцбург – Вена. Вероника снова и снова поворачивала ключ и в отчаянии думала о том, что ничего не понимает в устройстве автомобиля. Единственное, что она может, это нажать на рычажок и открыть капот. Но что делать дальше, она не имеет ни малейшего представления.

Мелькнувшую было мысль взять такси она отвергла сразу. Она слишком долго думала о том, как будет класть деньги в банки, и понимала, что ни за что не сядет в машину, в которой лежит миллион долларов наличными. Эта машина уже заранее казалась ей начиненной взрывчаткой. Конечно, она планировала, что они будут ехать на двух машинах: она – на своей, Первушин – на своей. Охрана денег и их перевозка – его задача, его проблема. И если что-то случится в пути, то пусть случится с ним, а не с ней. Если ехать в Визельбург на такси, то придется или отпускать водителя и пересаживаться в машину к Первушину, или брать такси до Вены, ездить на нем целый день по городу и потом возвращаться в Гмунден. Во-первых, это очень дорого, у нее нет таких денег, а тот миллион, который уже сегодня будет положен на ее имя, предназначен вовсе не для таких трат. Во-вторых, это опасно. Водителю ничто не помешает подсмотреть в окно, чем они с Первушиным будут заниматься в десяти разных банках, и кто знает, как он себя поведет на обратном пути. Ведь будет уже вечер… Конечно, есть надежда, что Николай проведет этот вечер с ней вместе, и даже ночь, но все равно завтра придется возвращаться в Гмунден. Маловероятно, что Николай ее отвезет, ему нужно будет срочно возвращаться в Москву, везти документы. Нет, Вероника Штайнек-Лебедева знала совершенно точно, что лучше всего было бы ехать на своей машине и ни от кого не зависеть. Но со своей машиной явно не получалось. Значит, придется ловить такси. «Черт с ним! – сердито подумала Вероника. – Доеду до Визельбурга и отпущу машину. Из Визельбурга до Вены доеду с Николаем, а там посмотрим. Сейчас главное – скорее добраться, я и так уже опаздываю. А вдруг он меня не дождется, решит, что я передумала, и уедет? Это означает, что сделка откладывается снова на неопределенное время. А я не могу больше ждать. Вчера после дежурства я сняла халат и сказала себе, что больше никогда, никогда, никогда не прикоснусь к нему. Я больше никогда не возьму в руки горшок с вонючим дерьмом. Я больше никогда не буду возиться с чужими обоссанными простынями. Господи, я так радовалась! Я не смогу снова…»

Она выскочила из машины и побежала через парк, на территории которого была расположена клиника, в сторону шоссе в надежде поймать такси. Умом она понимала, что в половине седьмого утра в субботу, когда на улице проливной дождь, это нереально. Но все равно надеялась.

Прошло еще пятнадцать минут, а она так и не двинулась в сторону Визельбурга. Улица была пустынна и заполнена, казалось, одним только дождем. Даже воздуха не было, кругом один дождь…

Внезапно она услышала шум мотора у себя за спиной. Вероника обернулась и увидела темно-бордовую «Ауди», выползающую из ворот клиники. Машина притормозила возле нее. Вероника наклонилась, заглянула в салон и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы облегчения. Это была фрау Кнепке, пятилетний сын которой лечился в клинике. Сейчас он забился в уголок на заднем сиденье, и его темные глазенки восторженно поблескивали, словно в предвкушении настоящего приключения. Радость же Вероники была вызвана тем, что фрау Лилиана Кнепке была русской. И слава богу, ей можно было все объяснить и обо всем договориться.