Колдовской мир. Год Единорога - Андрэ Нортон

– Но если она останется здесь… – Сассия с задумчивым видом прижала палец к губам.

– Ее обнаружат и сразу заподозрят неладное. Поэтому я уведу ее к себе – сразу же, как пробьет час Великого молчания.

Сассия кивнула:

– Отлично придумано. Ты выше, чем Мэрим, но в утренних сумерках этого никто не заметит. Наденешь ее плащ, а на лицо опустишь вуаль. Навряд ли лорд Имгри станет требовать, чтобы ты выставила на всеобщее обозрение заплаканное лицо. Однако у дверей часовни будет ждать аббатиса, чтобы благословить невест…

– В темноте она меня не узнает, а если снегопад не прекратится, то и подавно. Ничего не попишешь – иногда приходится уповать на счастливый случай.

– Пусть так, – согласилась она. – Но все, что в моей власти, я исполню сама, не дожидаясь милости судьбы!

Уложив Мэрим на кровать в своей спальне, я принялась облачаться в наряд, который принесла мне Сассия. Теплое белье, платье для верховой езды из нежнейшей серебристо-серой ткани, плащ в тон и, наконец, накидка с гербом: алый с золотом гиппогриф, гарцующий над зелено-голубой вздыбленной полосой моря.

Волосы я заплела в тугую косу, сверху накинула вуаль, так чтобы она падала на лицо, и капюшон.

– Меня бы тебе провести не удалось, – подвела итог моим стараниям Сассия. – По счастью, лорд Имгри с племянницей едва знаком, не говоря уже о его свите и невестах. Запомни: ты ничем не должна выдать себя, пока вы не преодолеете бо? льшую часть пути. Когда обман раскроется, лорд Имгри не посмеет повернуть назад – у него не останется на это времени. Не бойся, он не причинит тебе вреда: он обещал Всадникам тринадцать невест и от обещания своего не отступится.

Я вздрогнула, представив себе, чем может обернуться для меня гнев лорда Имгри, однако ничем не выдала Сассии своего страха.

– Желаю тебе удачи, Гиллан.

– Спасибо, она мне понадобится, – отрывисто поблагодарила я и подняла с пола сумку со снадобьями.

Я знала, что все делаю правильно, и, даже будь у меня такая возможность, ни за какие блага не отказалась бы от задуманного.

Остаток ночи я провела в спальне Мэрим. Поспать мне удалось совсем немного, но благодаря снадобью – одному из тех, которыми была полна моя сумка, – я чувствовала себя бодрой и отдохнувшей.

Когда в дверь постучали, я закрыла лицо вуалью и взяла плащ. Я ждала.

– Готова? – прошептала Сассия.

Я вышла в коридор. Сассия обхватила меня рукой за плечи, словно утешая, и мы направились в каминный зал. Шла я дрожа и пошатываясь, как и полагается человеку, убитому горем. В зале для нас были приготовлены лепешки и горячее питье, и, побуждаемая заботливыми уговорами Сассии, я съела больше, чем собиралась. Сассия тем временем шепотом поведала мне, что убедила подружек Мэрим не заговаривать с нею, ибо их сочувствие может запросто вызвать у бедняжки очередной приступ истерики. А поскольку вчерашний срыв Мэрим не был ни для кого секретом, все девушки единодушно послушались совета Сассии.

После завтрака ко мне подошел лорд Имгри, до сего момента старательно меня избегавший. Склонившись, чтобы казаться ниже, и тихонько плача, я последовала за ним на улицу, где меня ждало последнее испытание – благословение аббатисы. Я встала перед Юлианной на колени, подняла вуаль, подставив лоб для поцелуя, и в ужасе замерла, приготовившись к худшему. Однако аббатиса даже не изменилась в лице: она наклонилась, коснулась губами моего лба и произнесла:

– Ступай с миром, дочь моя.

И слова эти – я знала точно! – предназначались вовсе не Мэрим.

Когда аббатиса благословила последнюю из нас, лорд Имгри помог мне сесть в седло, и несколько минут спустя ворота Норстеда, в котором я провела почти десять лет своей жизни, захлопнулись за мной навсегда.

3

Глотка ястреба

С первых дней весны до поздней осени пологие холмы Норсдейла были застланы густым ковром из травы и цветов, а кусты и деревья радовали глаз нарядным одеянием. Теперь же это была заснеженная пустыня, суровая и неприютная, которую, словно черные шрамы, рассекали узкие полосы леса.

Ближе к Хэрроудейлу дорога сузилась. Освоение этих девственных земель началось давно, еще до войны: целые семьи устремлялись на север в поисках лучшей доли и оседали в этом благодатном краю. Но грянула война, и широкие дороги, по которым некогда проезжали бесчисленные повозки, груженные товарами и домашним скарбом, превратились в узкие, заросшие бурьяном тропы.

По пути мы хранили молчание. Лошадки наши были невзрачны и неуклюжи, не чета боевым лошадям лорда Имгри, однако необычайно выносливы. Сначала мы ехали компаниями по три-четыре человека – один-два сопровождающих на каждую пару невест, – но вскоре дорога сузилась настолько, что проехать по ней можно было лишь по одному.

Долго-долго сидела я в седле ни жива ни мертва, думая о том, что за спиной вот-вот раздастся топот копыт и нас нагонит всадник, высланный за мной из аббатства, объявит меня лгуньей и мошенницей и с позором увезет назад… Но почему аббатиса сразу меня не разоблачила? Неужели Мэрим ей так дорога, что она сама готова пойти на обман ради своей любимицы? А может, Юлианна не стала мне мешать, потому что была рада от меня избавиться? Вероятность того, что мы повернем назад, уменьшалась с каждым часом. Лорд Имгри уже дважды за утро советовался с нашим молчаливым проводником, и, стоило нам выбраться на более-менее ровный участок дороги, он тут же подгонял лошадь, побуждая и нас ускорить шаг. Я не представляла, как долго продлится наше путешествие, знала лишь, что место, где нас ждут, находится на границе с пустошами и само по себе столь примечательно, что не узнать его невозможно.

Дорога, петляя между редкими фермами Хэрроудейла, вела нас все дальше в горы. По пути нам не встретилось ни птицы, ни зверя, не говоря уж о человеке. В это неласковое время года люди редко выходят из домов: женщины коротают дни за рукоделием, мужчины – за делами, какие их душе угодны.

По крутому склону мы спустились в Хокердейл. Лорд Имгри с проводником остановились у пограничного поста, чтобы переговорить с несущими службу стражниками. Во время этой краткой передышки со мной поравнялась одна из невест.