Старушки-разбойницы - Дарья Калинина

Бабушка с воинственным видом скрылась за дверью мужской уборной. А Саша пошел в зал, чтобы попытаться найти возможных свидетелей.

На подходе к туалету находилось сразу несколько столиков, но все они кроме одного-единственного были расположены так неудобно, что сидящие за ними люди практически не могли видеть тех, кто входил или выходил из туалетных комнат. Для стеснительных граждан – это было замечательно, для убийцы – прекрасно, а вот для целей сыщиков, увы, очень печально.

За тем единственным столиком, с которого можно было увидеть вход в туалет, сидела молодая пара. Но они ссорились, и им было не до посторонних наблюдений.

И все же Саша не видел другого варианта, кроме как подойти к ним.

Подошел и услышал:

– Ты виноват!

– Нет, ты виновата!

– Сам первый начал!

– Это ты сказала, что моя мама не права!

– А что? Разве она права? Зачем она постоянно сует нос в наши дела? Какое ее дело?

– Такое, что мама за нас волнуется.

– За себя говори! За тебя она трепыхается! Все ей кажется, что я недостаточно хорошо о ее птенчике забочусь! Носки тебе не глажу! Супы-пюрешки не готовлю.

– У меня слабое здоровье. Теплые носки и диетическое питание – вот чем все мое детство меня спасала мама.

– Хочешь супчики, вари их себе сам!

– А ты мне для чего тогда?

– Уж точно не для того, чтобы варить супы. С детства их ненавижу, всю жизнь в меня их мать с бабкой заливали целыми кастрюлями. Они у меня уже в носу булькали. Может, я и замуж за тебя только для того вышла, чтобы от этих ненавистных супов удрать. И что получилось? Вышла, и тут сразу твоя маманя с этими своими супами подваливает! Опять двадцать пять! Когда я ее первый раз у нас на пороге с кастрюлей увидела, меня прямо колбасить стало. А когда ты эти супы хлюпаешь, меня прямо с души воротит.

Саша ожидал, что в сторону строптивицы полетят новые упреки, но молодой муж неожиданно мирно сказал:

– Скажу тебе честно, я и сам не слишком-то люблю мамину стряпню. Особенно супы… Б-р-р!

– Зачем же тогда ешь?

– Не хочу ее расстраивать.

– А давай, – предложила жена, – давай скажем ей, что супы я стала готовить и ты их даже ешь, а сами не будем этого делать! И замки на дверях поменяем! Чтобы она без спроса к нам домой с ревизией не совалась!

– Я даже не знаю. Так-то квартира принадлежит маме.

– Но она отдала ее нам с тобой. И нам так там хорошо!

– Тебе правда хорошо со мной?

– Я тебя обожаю! Никто, кроме тебя, мне не нужен!

И молодые люди, влюбленно глядя друг на друга, поцеловались.

Саша счел момент подходящим и подошел поближе.

Извинился и произнес:

– Бабушка только что посетила дамскую комнату, у нее там произошел небольшой инцидент с одним мужчиной, не могли бы вы мне описать этого гада?

– Бабку какую-то видели, – недовольным тоном произнесла девушка. – Толстая такая?

– Да, в теле.

– Ей еще официант карабкаться по ступенькам помогал. Потом он ушел, и бабка тоже ушла.

– А мужчина вышел?

– Не было мужика.

– Как же?

– Баба какая-то выходила, а мужика я не видела.

– И что за баба?

– Не знаю, одета ярко, в руках красная сумка. Аляповатая такая, с кисточками и золотыми подвесками в виде колокольчиков. Жуткий кич!

Похожая сумка была у Ларисы. Но ведь Лариса оставалась в уборной. Мертвая. Она никак не могла выйти и совершить променад по ресторанному залу.

Впрочем, Лариса ведь ходила в туалет не один раз. Вероятно, эта девушка, увлеченная решением личных проблем, была не слишком внимательна. Она запомнила первый визит Ларисы, но сместила его во времени.

Саша все равно поблагодарил за помощь и отошел.

Вслед он услышал:

– Вечно с этими стариками какие-то проблемы. И чего старичье по ресторанам шастает, на ногах уже едва держится, а туда же! Сидела бы дома, старуха, не позорилась. И внук хорош! Верит всему, что старуха наплетет. Мужик к ней клеился, как же! Не было никакого мужика, баба была, правда, дорогой?

Что ответил «дорогой», Саша уже не слышал. Он торопливо уходил к своей бабушке, которая уже закончила свои дела и теперь призывно махала ему рукой.

Про себя Саша лишь подумал, что лучше бы этому «дорогому» бежать подальше от такой женушки, которая и чужих стариков осуждает, и законную хозяйку квартиры на порог пускать не хочет.

Бабушка ждала Сашу.

– Смотри, что я там нашла!

И она показала сумку. Это была огромная ярко-красная сумка с кисточками и золотыми колокольчиками.

– Жуткий кич, – пробормотал Саша, вспоминая слова свидетельницы.

– Это я в мужской уборной нашла! – сообщила ему бабушка возмущенным шепотом. – До чего нравы дошли! Понятно я – старуха, мне приспичило, вот я и пошла в мужскую уборную. Мне по возрасту уже все можно, мне не стыдно. Но такую сумку только молодая сможет носить. А что молодой женщине делать в мужской уборной? А? Я тебя спрашиваю!

– Может быть, прятаться, – предположил Саша. – С чего мы взяли, что в мужской уборной прятался именно мужчина? Ты же никого не видела. Там могла быть женщина!

Бабушка внимательно посмотрела на него, а потом сказала:

– Сумка пустая. Я уже посмотрела. Совершенно пустая сумка. И как мне кажется, она новая.

Саша взял сумку и осмотрел. Да, сумка была пуста. Но самое интересное, что вместо подкладочной ткани к изнанке была пришита синяя ткань. И стоило вывернуть сумку наизнанку, как вместо аляповатой красной, цвета, что называется, «вырви глаз», оказывалась вполне приличная нейтрального цвета синяя сумка.

– М-м-м… – произнес Саша. – Что же это может значить? Убийца пришел… верней, пришла с синей сумкой, а ушла с ярко-красной? Или как же она могла с ней уйти, если сумка осталась в мужском туалете? Ничего не понимаю, ерунда какая-то с этой сумкой получается.