Седьмая жертва - Александра Маринина

– Что это? – изумленно протянул Зарубин. – Игрушки, что ли?

– Что ли, – подтвердила Настя. – Интересно, откуда это у нее взялось? Неужели украла?

– Не факт, – покачал головой Сергей. – Могла из дому прихватить. Может, это у нее талисманчики такие. На счастье. Я у Бритого поспрошаю, он должен, по идее, знать, были ли у его зазнобы такие странные пристрастия.

Настя покрутила фигурки в руках. На пальцах остались черные следы порошка, значит, эксперты обработали фигурки на предмет выявления следов рук. Если следы обнаружились, они их зафиксировали на дактопленку и увезли, а фигурки за ненадобностью оставили здесь, так что можно теперь не опасаться повредить улики.

– Ладно, – сказала она, вставая, – не будем нарушать правила игры. Фигурки мы оставим, вдруг ваш следователь захочет их приобщить, пока у него дело не отобрали. Я их только сфотографирую, ладно?

– Валяй, – с явным облегчением согласился оперативник из области. – А что, есть шанс, что дело заберут в город?

– И немаленький, – улыбнулся Зарубин. – Так что дыши глубже, коллега, на твоих плечах, глядишь, одним висяком меньше будет.

В Москву возвращались на электричке. Настю поразило, что вагон был совершенно пустым. Только трое подростков увлеченно резались в карты, прихлебывая пиво прямо из горлышка.

– Надо же, – удивленно воскликнула она, усаживаясь возле окна, – никогда не думала, что бывают совсем пустые вагоны.

– Темнота, – насмешливо протянул Зарубин, – сразу видно, редко ездишь.

– А что?

– А то, что вагон неотапливаемый. И несколько стекол разбито. Через десять минут почувствуешь. Здесь дольше десяти минут никто не выдерживает. Не веришь – зайди в соседний вагон, сама убедишься.

Настя обвела глазами вагон. Да, и в самом деле четыре окна сверху без стекол. Она зябко поежилась в предчувствии надвигающегося холода. Электричка тронулась, и тут же по вагону загулял отнюдь не теплый осенний ветер.

– Ну как? – спросил Зарубин. – Переходим или остаемся?

– Остаемся, – решительно ответила она, усаживаясь поудобнее. – Здесь хоть поговорить можно. В крайнем случае попрыгаю, если уж совсем замерзну. И потом, здесь можно покурить, не выходя в тамбур, на таком ветру дыма никто не заметит. Сережа, тебе такие фигурки никогда не попадались?

– Не знаю. – Он пожал плечами. – Я внимания не обращал. Их нужно смотреть в сувенирных магазинах или в «Игрушках», а я там не бываю.

– А у знакомых? Может быть, у кого-то на полках стоят? Нет?

Он отрицательно покачал головой.

– Не замечал. Да ты погоди голову-то ломать, сейчас в Москву приедем – первым делом Бритого найдем и спросим, может, они и в самом деле Надькины, а к убийце никакого отношения не имеют.

– Убийца, убийца, убийца… – пробормотала Настя в ритме перестука колес. – Одно понятно: это мужчина. Уже хорошо. Если бы это была женщина, она не забыла бы купить новую сумочку.

– Но ведь покупки делали девушки, – возразил Сергей.

– Они купили только то, что им велел преступник. Он сказал – одежду, полный комплект. Они так и сделали. Насчет сумочки указаний не было, а самовольничать с чужими деньгами они не посмели, даже если и подумали о сумке.

Пока электричка добиралась до Москвы, Настя успела окончательно замерзнуть. Идя по платформе в сторону метро, она думала только об одном: чашка горячего кофе, горячая ванна и теплая постель. Но, увы, эту роскошь можно позволить себе еще очень не скоро.

ЗАРУБИН

На поиски Вениамина пришлось потратить немало времени. К моменту обнаружения он был изрядно нетрезв и жаждал общаться, поэтому пробиться со своими вопросами сквозь поток его речей было не так-то просто.

– Во, начальник, Надька-то с концами… Ва-а-ще… Нет, ну ты скажи мне, почему одним все, а другим ничего. Чем Надька лучше меня или, к примеру, Тамарки, а? Почему ей такая везуха сделалась? Бабки обломились, жизнь новая началась, теперь к старым друзьям носа не кажет…

– Вениамин, припомни, у Надежды дома были керамические фигурки? Рыбка, например.

– Да кой черт теперь эти фигурки? – отмахивался Бритый. – Были, не были – какая разница? Ей в ейной новой жизни они ни к чему. Пропала, и все. Ни «до свидания» не сказала, ни адреса не оставила. Вот ты скажи, с друзьями так поступают или нет?

Обида Бритого была глубокой и большей своей частью замешена на зависти, ему нужно было выговориться, и Зарубин понимал, что, пока Веня не скажет все, что думает, причем раз пятнадцать, он больше ничего не услышит. Пришлось терпеливо ждать. Наконец, уловив некоторое снижение эмоционального накала, Сергей снова принялся за свое:

– И все-таки, Вениамин, вспомни, не было ли у Надежды привычки носить с собой игрушки какие-нибудь или фигурки. Может, она их собирала, коллекционировала? Или хранила как память о чем-то? Вспомни, уж будь так любезен.

– Мозги тереть… – неопределенно пробурчал Бритый, кинув на Зарубина весьма выразительный взгляд.

Сергей вытащил из кармана десятку, и глаза Бритого тут же прилипли к ней намертво.

– Вспомни, Вениамин, – голос оперативника был полон ласкового терпения, словно он разговаривал с ребенком, – вспомни.

Купюра скрылась в его кармане, будто он достал ее совершенно случайно и без всякой задней мысли. На лице Бритого отразилось горькое разочарование, которое быстро сменилось злобой по поводу неоправдавшихся надежд.

– А хрена ж вспоминать? – окрысился он. – У меня своих забот хватает. У Надьки теперь своя жизнь, у меня своя. Разве ж она теперь вспомнит, в своей новой-то жизни, сколько меж нами хорошего было? Во людская неблагодарность! Как плохо было, так ко мне бежала, а как удача привалила, так всех забыла, и меня в первую очередь. Даже «до свидания» не сказала, сука!

Пришлось прибегать к резким мерам, никаким другим способом Бритого было не остановить.

– Вениамин, – строго произнес Зарубин, – ты Надежду не ругай и неприличными словами не обзывай. Она, конечно, пропала, но ее вины в этом нет. Она умерла.

Бритый воззрился на него в полном недоумении.

– Как это… куда это… – пролепетал он. – Неужто и вправду заболела, а мы вовремя не хватились?