Когда боги смеются - Александра Маринина

– Ася, сколько отсюда добираться до Мосфильмовской улицы, не знаешь случайно?

Настя подняла на мужа удивленные глаза.

– Случайно знаю, там пару лет назад один киллер скрывался, а мы его вылавливали. Добираться долго и неудобно. А тебе туда нужно по делам?

– Еще не знаю.

– Как это?

– Не решил пока. Понимаешь, мне предложили позаниматься с отпрыском какого-то навороченного бизнесмена, подготовить его к вступительным экзаменам, но с условием, что я буду приезжать к нему домой, а не он ко мне. Вот я и размышляю, браться или нет.

– Этот отпрыск – инвалид и не выходит из дома? – спросила она.

– Да нет, вполне здоров.

– Тогда не браться, – отрезала Настя, не раздумывая ни секунды.

– А деньги, между прочим, предлагают хорошие, – заметил невозмутимо Алексей, методично пережевывая овощи. – Ты не забывай, что я занялся репетиторством не из любви к преподавательскому искусству, а исключительно ради денег.

– Все равно не браться. Если ученик требует, чтобы учитель ездил к нему домой, то такой ученик учителя ни в грош не ставит и ни на копейку не уважает. С тобой там будут обращаться как с холопом, которому сделали одолжение и позволили заработать, так уж и быть, немножко денежек. Оно тебе надо?

– А денежки? – прищурился Чистяков. – Они же нужны, ты с этим спорить не можешь.

– Леш, чувство собственного достоинства нужно еще больше, с этим тоже спорить нельзя.

– А я и не спорю. Я помогаю тебе проснуться, доверчивая ты моя.

– Почему это я доверчивая? – не поняла Настя.

– Потому что ты искренне поверила, будто я размышляю над этим предложением. Смотри, как ты возбудилась, даже глазки заблестели! Чего и требовалось добиться. А то сидела как мороженый судак.

– Так!

Настя со стуком опустила на стол чашку с недопитым кофе и потянулась за сигаретами.

– Значит, никакого предложения не было?

– Ну почему? Предложение было.

– И что ты ответил?

– Асенька, мы с тобой знакомы двадцать четыре года без нескольких месяцев. Неужели тебе нужны мои объяснения на этот счет?

– Ну слава богу, – облегченно вздохнула Настя. – Но ты все-таки мерзавец, Чистяков. Меня, подполковника милиции, и так задешево прикупить!

– Так это не я мерзавец, – засмеялся он, – а ты дурочка.

– Вообще-то верно…

Настя посмотрела на часы и вскочила.

– Лешик, я пойду, пока народ не выполз на оперативные просторы. В семь утра в метро еще можно ездить, а в восемь – лучше сразу удавиться. Целую страстно, приду поздно.

– Валяй, – кивнул Алексей, – у меня в девятнадцать часов последний ученик, так что раньше двадцати одного можешь не являться.

– А первый когда?

– В девять утра. Благодаря твоему зверскому будильнику я выгадал себе два часа, чтобы поработать над докладом.

Уловив тень недоумения, мелькнувшую на ее лице, Алексей добавил:

– Напоминаю, если ты забыла: в сентябре я лечу в Хельсинки на симпозиум.

– Это я помню, но ведь сейчас только середина июня…

– Опять же напоминаю, если ты забыла: до середины июля мы колотимся над решением проблемы налогов, двадцатого июля приезжает двоюродная сестра моей матушки, немолодая и весьма нездоровая дама, которую надо будет возить по врачам и пристраивать на операцию, а потом навещать в больнице и забирать оттуда и отправлять домой, а в середине августа я обещал отцу помочь с ремонтом дачи и выделить на это мероприятие две недели. После этого сентябрь наступит как-то уж очень быстро, так что лучше подготовиться заранее.

– Да, про дачу я запамятовала, – извиняющимся тоном пробормотала Настя. – Всё, солнышко, я ушла.

Она успела добраться до работы до того, как солнце начало припекать вовсю. На свежую голову Насте удалось переделать массу полезной работы по приведению в порядок документов, касающихся текущих дел, а также материалов для аналитических справок о состоянии насильственной преступности в городе. Она уже приготовилась ровно в десять часов явиться в кабинет полковника Гордеева на оперативное совещание, когда к ней заглянул Коротков.

– Отбой воздушной тревоги, – весело сообщил он, – Колобка срочно вызывают в главк, оперативки не будет. Можешь расслабиться и покурить.

Настя ничего не успела ответить, когда дверь распахнулась и появился Виктор Алексеевич собственной персоной.

– Ну конечно, – проворчал он, – кот из дому – мыши в пляс. Уже свободе радуетесь? Сядь, Юра, разговор есть.

Коротков обреченно вздохнул и присел на подоконник – свободный стул в Настиной комнатке был только один, и предназначался он в данном случае, разумеется, начальнику.

– У меня к вам два поручения, приятное и неприятное. С какого начать?

– Давайте с неприятного начнем, – предложила Настя, – уж сразу отмучаемся.

– Ну, как скажешь… – Гордеев помолчал несколько секунд, переводя глаза с Насти на Короткова и обратно. – В общем, так, дети мои. С Лесниковым у нас неладно. Мне стало известно, что от него уходит жена. Вы и сами, наверное, об этом знаете. Я хочу, чтобы кто-то из вас, а лучше оба попробовали с ней поговорить.

– О чем? – удивилась Настя. – Я не понимаю, о чем с ней можно в такой ситуации разговаривать. Если она больше не хочет с ним жить, то она этого не хочет, и все. Какие разговоры тут могут помочь?

– Молодая ты еще, – покачал головой Гордеев, – в жизни не разбираешься. Тебе с мужем повезло, так ты теперь всех на себя равняешь. Вот ответь мне, почему от оперов жены уходят?

– Потому что больше их не любят, – быстро ответила Настя.

– А еще почему?

– Потому что опера им изменяют.

– А еще?

Она запнулась. В самом деле, разве есть еще какие-то причины, по которым жена уходит от мужа? Или она перестает его любить, или он ее, других вариантов нет.

– Вот видишь!

Гордеев слегка наклонился вперед, отчего стул под его массивным телом угрожающе скрипнул, и вперил в Настю пухлый указательный палец.

– А я тебе скажу, девочка моя, что жены от нас, оперативников, зачастую уходят потому, что не понимают нашей работы, специфики ее не понимают. Работа-то у нас поганая, сама ведь знаешь, а если не знаешь, ты вон у дружка своего задушевного Короткова спроси, как его дражайшая половина на все наши прелести реагирует. Или у любимого своего коллеги Коли Селуянова поспрошай, почему от него первая жена ушла. Опер дамочку разрабатывает, в ресторан ее тащит, вальсы с тангами всякими с ней отплясывает, к груди, можно сказать, прижимает, ну и шампанского с рюмочкой коньячку принимает, а как же иначе, он же не мент для этой дамочки, а кавалер. И вот после такого вечера он, проводив дамочку до места дислокации, является домой в час ночи, от него пахнет коньяком и чужими духами. Понравится это нормальной жене? Да ни в жизнь. Скажешь, это вопрос доверия?