Закон трех отрицаний - Александра Маринина

Все это промелькнуло в голове мгновенно, но Риттер не успел ничего сказать, потому что зазвонил телефон.

– Ларису позовите, – лениво потребовал женский голос, показавшийся Валерию вульгарным и не совсем трезвым.

– Она спит. Ей что-нибудь передать? – Он машинально отметил, что голос этот ему не знаком. Новая подружка?

– Скажите, что я звонила.

– Кто – вы? У вас имя есть? – сердито спросил он.

– Она сама знает. – Голос хохотнул, и его обладательница повесила трубку.

Мать смотрела на сына пристально, тревога выплескивалась из ее глаз и заполняла собой, казалось, все пространство огромной гостиной.

– Опять Ларису спрашивали? – Она не то спрашивала, не то утверждала.

– Почему опять? – К раздражению от разговора с матерью прибавилось и раздражение от этого вульгарного голоса, и Валерий уже не пытался его скрывать. – По-моему, за весь вечер это был первый звонок. И, по-моему, Нина, у тебя теперь каждое лыко встанет в строку.

Но мать словно и не замечала его настроя. Или считала нужным не замечать?

– И опять незнакомый голос?

– Незнакомый, – нехотя подтвердил он.

– Женский?

– Да, женский. И что из того?

– И опять не назвалась?

– Да! – он наконец взорвался. – Она не назвалась! И что из этого следует? Только то, что у Ларки появилась новая приятельница, незнакомая с правилами хорошего тона, вот и все! Она часто сюда звонит? И что, это, по-твоему, преступление? Почему я должен в чем-то подозревать жену только на том основании, что у нее появилась знакомая не из высшего света? Твой доморощенный аристократизм, Нинуля, уже переходит всякие границы! Прости за резкость, но жизнь с отцом тебя развратила, ты никогда не работала, ты почти тридцать лет вращалась в высшем обществе и даже представления не имеешь о том, что отсутствие воспитания вовсе не означает отсутствия порядочности. На свете огромное количество добрых и честных людей, которые не умеют правильно общаться по телефону, а ты их всех готова априори записать в преступники. Уйми, наконец, свой снобизм и оставь Ларку в покое!

Валерий был уверен, что мать рассердится, немедленно прекратит разговор и уйдет к себе. Она почти никогда не повышала голос и не опускалась до нудных и тягостных выяснений отношений, она просто печально улыбалась и замыкалась в холодном молчании. Печаль в этих случаях была призвана демонстрировать ее разочарование тем, что собеседник оказался таким недалеким и невоспитанным.

Но мать, вопреки ожиданиям, не поднялась и не ушла. И даже не замолчала.

– Прости, сынок, я заставила тебя нервничать. Но дело в том, что ты целыми днями на работе, а я все время дома. И могу тебе сказать, что сегодняшний звонок – не исключение из правил. В последнее время Ларе постоянно звонят разные незнакомые мне женщины, и ни одна не называет своего имени. Раньше такого не было. Получается, что у твоей жены именно в последние месяцы появилось множество новых подружек, и все как одна невежливы. Откуда они взялись? И почему одновременно с появлением этих таинственных, дурно воспитанных подружек Анита начала избегать Лару? Я прошу тебя только об одном: подумай об этом.

Раздражение все еще не улеглось, но словам матери все-таки удалось пробиться сквозь него и дойти до сознания. Валерий понял, что в отношении матери, пожалуй, погорячился. Конечно, она строила из себя крутую аристократку, и это обстоятельство всегда вызывало у Риттера снисходительную насмешку, но все-таки… Факты есть факты. Во-первых, их надо проверить и уточнить. И во-вторых, их надо обдумать.

Глава 2

В свое время должно было пройти несколько месяцев, чтобы Настя Каменская перестала считать Павла Дюжина сумасшедшим. Она познакомилась с Павлом, когда еще работала в главке у Заточного, и долго не могла взять в толк, как среди офицеров милиции оказался человек, свято верящий в то, что есть комнаты и кабинеты, в которых «плохо», и что «помещения надо чистить». При этом Дюжин не только верил в это, но и активно претворял свои убеждения в жизнь. Настя отлично помнила, как он, впервые попав в ее служебный кабинет, заявил, что не сможет здесь работать и не станет, пока не очистит его, после чего притащил какую-то рамочку, свечу, воду и газеты и производил разные манипуляции до тех пор, пока состояние помещения не стало удовлетворять его загадочным требованиям. Настя тогда, помнится, специально интересовалась у Заточного, зачем он взял на работу этого ненормального, а генерал ответил, что каждый человек имеет право на своих тараканов, если они не мешают служебной деятельности. Как говорится, царапина на двери на ходовые качества автомобиля не влияет. А мозги у капитана Дюжина хорошие и для аналитической работы вполне пригодные, с чем Настя не могла не согласиться. Однако же ей потребовались значительные интеллектуальные и душевные усилия, чтобы примириться с особенностями Дюжина, и не просто примириться, а открыть для себя и принять давно всем известную истину о том, что все люди разные и не обязаны быть похожими друг на друга. Да, Павел такой, какой есть, и надо радоваться тому, что он такой, и любить его таким, и принимать, и не считать психом ненормальным только лишь на том основании, что он не похож на большинство окружающих, в том числе и на саму Настю.

Она позвонила Павлу на следующий же день после разговора с Колей Селуяновым. Дюжин уже год как снял погоны и ушел вместе с генералом Заточным в какую-то крупную коммерческую структуру, где с успехом применял навыки аналитической работы, занимаясь отслеживанием финансовых потоков.

– Паша, ты знаешь, что такое кинезиология?

– Конечно, – ответил Дюжин, не задумываясь.

– Это что, какая-то наука?

– Да нет, скорее практика. Ну и наука тоже. Почему ты интересуешься?

– Да тут потерпевшая одна… – Настя замялась, она разговаривала по телефону, сидя в больничном коридоре, мимо сновали врачи и медленно двигались больные, и ей не хотелось вслух произносить страшное слово «убийство». – У нее на визитной карточке указано, что она кинезиолог. Ты мне можешь поподробнее рассказать, что это за штука такая?

– Я так понимаю, что у самой потерпевшей ты уже спросить не можешь, – усмехнулся Павел. – Хорошо, давай встретимся. Где и когда?