Обратная сила. Том 2. 1965–1982 - Александра Маринина

Так было легче. Легче не думать и не вспоминать. Легче правильно оценивать происходящее. И вообще – легче жить.

Ей нестерпимо захотелось хоть с кем-то поговорить об этом. Но с кем? Правду знает только муж, теперь уже бывший, он поймет ее страх. Не звонить же ему? У него новая семья, и с самого развода так повелось, что если Вера и звонит сама, то только когда что-то срочное, касающееся их дочери. Во всех остальных случаях бывший муж звонил первым. Но и это было редкостью, обычно все контакты осуществлялись через дочь.

Вера посмотрела на часы: половина шестого, он должен быть еще на работе, никогда раньше времени не уходит. Сняла трубку и набрала номер.

– Меня отправляют в командировку завтра утром, – сообщила она, стараясь говорить спокойно.

– Далеко?

– В Киев. Может быть, придется еще и в Харьков ехать.

В трубке зазвенело молчание, потом снова раздался голос мужа, теперь уже глуховатый и более мягкий:

– Сочувствую. Отказаться не можешь?

– Нет. На каком основании? Я же не могу никому ничего объяснить… Ты Танюшку проконтролируешь? Я могу застрять надолго.

– Может, пусть бы она у нас пожила? – неуверенно предложил бывший муж.

– Не нужно, она взрослая, студентка как-никак, у нее своя жизнь. Наверняка обрадуется, что меня не будет какое-то время. Просто чтобы глупостей не наделала… Я, конечно, буду звонить ей каждый день, но ты все-таки поближе.

– Конечно, не волнуйся, я прослежу.

Ничего особенного он не сказал, но после разговора Вере стало почему-то спокойнее. Ей всегда хотелось, чтобы хоть кто-нибудь, хоть одна живая душа знала, что она думает и чувствует на самом деле.

На сегодняшний вечер куплены билеты в театр, она собиралась пойти с очередным поклонником, которых у красавицы Веры Потаповой всегда было хоть отбавляй. Надо не в театр идти, а домой, закупить продукты хотя бы на первое время, чтобы Танюшка не голодала, приготовить еду дня на три-четыре, собрать чемодан… «Да пошло оно все! – с внезапным ожесточением подумала Вера. – Кого спасут эти продукты на неделю, если меня не будет как минимум месяц? И собраться можно завтра утром. У меня не тысяча нарядов, чтобы долго раздумывать. Два костюма – один на мне, второй в чемодан; пять блузок, пачка стирального порошка, белье, крем для лица – вот и все мои сборы, десяти минут хватит. Кипятильник и чай не забыть. Будильник. Тапочки. Ночная рубашка. Остальное или в гостинице найду, или в магазинах. Если завтра мне будет плохо, то пусть хотя бы сегодня будет хорошо. Татьяна – взрослая девка, сама справится».

Достав из сумки косметику, она ожесточенно навела красоту, сделав поярче глаза и губы, заперла кабинет и отправилась в театр.

* * *

В аэропорту «Борисполь» ее встретил симпатичный крепкий мужчина, назвавшийся Олесем, улыбчивый и любезный. Но эта улыбчивость и демонстративная вежливость Веру не обманули: цепкий взгляд, быстрые и точные движения при кажущейся внешней расслабленности и даже какой-то ленивости выдавали в нем оперативника. «Милицейский или комитетский? » – подумала она.

– Добро пожаловать в вильну Украину, – он легко подхватил ее чемодан. – Сейчас я вас отвезу в нашу гостиницу, вы устроитесь, потом поедем в прокуратуру.

На площади их ждала черная «Волга» с водителем.

– На Ирининскую, – бросил оперативник, усаживаясь на переднее пассажирское сиденье.

– Красивое название, – заметила Вера, стараясь хоть какой-то, пусть самой пустяковой болтовней заглушить поднимающийся из середины живота прямо к горлу ужас.

– Это в честь Ирининского монастыря назвали, – охотно пояснил пожилой водитель, – улица как раз через его бывшую территорию проходит. Правда, перед войной ее переименовали, сделали Жана Жореса, а потом снова старое название вернули. А то что это такое: улица Жана Жореса! Там рядом Владимирская, Малоподвальная, Золотоворотская, Паторжинского – все честь по чести, голос истории, можно сказать, и вдруг какой-то Жан Жорес! Ирининская – зовсим же ж инша справа!

«Совсем же другое дело», – автоматически перевела Вера. Неужели она до сих пор помнит украинский язык? Лежал он себе под спудом столько лет… Оказывается, жив.

Водитель упомянул Владимирскую, а Вера знала, что на этой улице в доме 33 находится здание КГБ Украины. Значит, и гостиница комитетская. И опер этот тоже из комитетчиков. Она поежилась.

Доехали минут за сорок. Вера старалась не смотреть в окно, ей было страшно. И неуютно.

Серое четырехэтажное здание с портиком и колоннами на Владимирской, 33, выглядело неухоженным дворцом, совсем не похожим на мрачное, гладкое, какое-то вылизанное здание на Лубянке. Каменная кладка «рустика» напоминала Ленинград, и Веру чуть-чуть отпустило.

Проехав вдоль здания, свернули на Ирининскую. Девятиэтажная гостиница выглядела непримечательно, впрочем, как и все гостиницы МВД и КГБ, в которых Вере во время командировок довелось немало пожить.

– Ваш коллега, который вчера приехал, живет на одном этаже с вами, – радостно сообщил Олесь. – Вы устраивайтесь, мы подождем внизу, в машине, совещание в прокуратуре начнется через час, тут езды минут десять.

– А если пешком? – спросила Вера, любившая пешие прогулки.

– Отсюда до Резницкой километра четыре будет. Не успеете.

– Хорошо, – вздохнула она, – я постараюсь не задерживаться.

* * *

Вера Леонидовна Потапова вряд ли стала бы следователем по особо важным делам в Следственном управлении Генеральной прокуратуры СССР, если бы привлекала к ответственности и успешно доводила до суда исключительно мелких несунов или халатно исполняющих свои обязанности ночных сторожей. Она была тщательной и усидчивой, умела работать с документами и карьеру сделала на сложных многоэпизодных хозяйственных делах, разбираться с которыми мало у кого из следователей-мужчин хватало терпения. Однако опыт в ведении следствия по таким делам неизбежно повлек за собой и другое – отчетливое понимание реалий. Крупные хозяйственные руководители крайне редко были «сами по себе». Как правило, у них всегда находились заступники и поручители, которым нельзя было отказывать. Не потому, что трудно, а просто потому, что опасно для жизни и карьеры. У этой игры были свои определенные правила, Вера Леонидовна их быстро выучила и старалась не нарушать. «Главное – не привлечь к ответственности невиновного, – думала она, – а уж отпустить и оставить без наказания виновного – бог с ним, грех не велик, вон их сколько по улицам ходит, одним больше – одним меньше, ведь не убийца же, не бандит, не насильник, не грабитель, на чужую жизнь и здоровье не покушается. Ну, украл у государства, ну, живет богаче всех нас, но если я его посажу, моя собственная жизнь лучше и легче не станет». Вера никогда не была завистливой, и чужое благосостояние, равно как и чужая успешность, оставляли ее равнодушной и не вызывали того, что принято называть «классовой ненавистью». Она не жила общественными интересами и думала в основном о своей семье, своей работе, своей жизни и о себе самой.