Цена вопроса. Том 2 - Александра Маринина

Дзюба

Люша появилась вскоре после полудня, одетая несколько иначе, чем накануне, но по-прежнему броско и безвкусно. Сегодня куртка была кислотно-зеленой, шарф – фиолетовым, а леопардовые лосины заменены такими же облегающими брючками расцветки «под питона». Дзюба, опираясь на полученную ночью от Димы информацию, пристально оглядел ноги девушки и хмыкнул: и в самом деле, пятнистый рисунок заметно искажает истинную форму ног, не дает ее рассмотреть, а ноги-то у Люши замечательные, с таких ног только скульптуры ваять.

– Была у родителей Юрьева и у сестры Анисимова, – сообщила Люша. – Юрьев никаких писем не получал, во всяком случае, родители ничего об этом не знают. И насчет того, что кто-то обвинял его в воровстве, тоже не слышали. Короче, у Юрьевых – полный ноль. У Анисимова получше: сестра сказала, что Егор был очень трудолюбивым с самого детства и лет с тринадцати уже подрабатывал, где мог, семье помогал. И пока учился в институте, тоже все время подрабатывал, то грузчиком, то курьером, то еще кем-то.

– Понял, – кивнул Дзюба. – Кроме сокурсников и общаги, нужно еще проверить места подработок. Может, он как раз там что-то натворил такое, за что его вором назвали. Придется тебе искать здесь друзей-приятелей Анисимова и выяснять, когда, где и кем он подрабатывал.

– Да брось, командир, – фыркнула Люша. – Эти подработки были сто лет назад, а обвинение в воровстве пришло только в прошлом году. Чего этот обвинитель ждал-то столько времени?

– Ну, мало ли, как бывает… Вернусь в Серебров – займусь Борискиным, с его родителями дело должно легче пойти, все-таки парень жил с ними вместе, пока учился.

– Командир…

Люша собралась что-то сказать, но внезапно смутилась и покраснела точно так же, как краснела ночью, когда ее жених объяснял Дзюбе магическую силу ее природной красоты.

– Если наш начальник УВД дал команду, чтобы мы с тобой неофициально работали, значит, у тебя есть на него выходы? – выпалила она.

– У меня – нет, – признался Роман. – Я даже не знаю, как его зовут и как он выглядит. Но на человека, который попросил вашего начальника, у меня выход есть. А что? Что-то нужно?

Люша снова замялась, потом подняла на Дзюбу взгляд, полный отчаянной решимости.

– Командир, ты можешь устроить так, чтобы я сама довела это дело? Осталась-то совсем ерунда: сгонять в Серебров, поговорить с родителями Борискина, с его друзьями, собрать полный перечень мест, где Борискин мог теоретически пересечься с Анисимовым, потом покопаться в этих местах и найти того, кто мог заковырять обиду на обоих. Всего-то и делов! Я в теме, я знаю, как и что нужно сделать. Насчет Юрьева не поручусь, а убийства Борискина и Анисимова я раскрою. А? Поможешь?

Дзюба ошарашенно молчал. Люша просила о невозможном. Во-первых, она служит не в «убойном», а в отделе по борьбе с наркотиками. Никто из убитых в Шолохове на водохранилище – ни Егор Анисимов, ни Виктор Юрьев – не были замечены ни в употреблении наркотиков, ни в распространении, ни даже в хранении, не говоря уж об изготовлении. То есть Люша никаким боком не может иметь касательства к раскрытию этих убийств. Конечно, бывают ситуации, и довольно часто, когда в небольших городах случается что-то из ряда вон выходящее, и тогда создаются группы, в которые включают всех подряд, и любые свободные руки идут в дело. В такую группу может попасть кто угодно, хоть из наркоотдела, хоть из отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Но для этого нужно, чтобы был приказ, а для приказа необходимо предать огласке то, что на сегодняшний день приходится скрывать.

Но Люше-то это все зачем? Неужели эта яркая бабочка до такой степени честолюбива, тщеславна? Хочет утереть нос своим коллегам? Или хочет, чтобы начальство ее заметило и перевело на работу в «убойный» отдел?

– Люша, Серебров – не твоя земля, и даже если ты там что-то раскроешь, начальнику шолоховского УВД придется объясняться с серебровскими, то есть с вышестоящими. У руководства всегда очень сложная система взаимоотношений, там и иерархия, и личное перемешивается, и не надо бы тебе в это влезать, поверь мне. И опера серебровские тебе не простят, вот это уж точно. Ваши местные, кстати, тоже.

Девушка грустно покачала головой:

– Ты не понял, командир. Мне слава не нужна, я бы все сделала и тихонечко отдала «убойщикам», пусть считается, что они сами раскрыли.

– Тогда я действительно не понял. Зачем тебе все это?

– Я замуж выхожу.

– Я в курсе.

– Буду рожать детей, из полиции уволюсь. Не хочу больше на этой работе… Не люблю я ее. Я в полиции только ради Димки торчала, чтобы быть к нему поближе.

Дзюба нахмурился.

– «Работу не люблю, но хочу уйти красиво, под гром аплодисментов». Так, что ли?

– Не так. Я Димку очень люблю, много лет уже. И я счастлива, что он наконец созрел жениться на мне. Я буду ему хорошей женой и хорошей матерью нашим детям. Но я не хочу, чтобы он считал, что женится на красивой дурочке, понимаешь? Хочу доказать ему, что у меня есть мозги и что я вообще что-то могу. Димка – гений, и у него интеллектуальная планка очень высокая, мне до него, конечно, не дотянуться никогда в жизни, но хочется выглядеть в его глазах…

Она отвернулась и добавила в сторону:

– Хоть как-то выглядеть. Не совсем тупой бабешкой, на которой можно жениться только потому, что она влюблена по уши и внешность подходящая.

Они разговаривали вполголоса, сидя у барной стойки, чтобы не мешать Анне, которая в противоположном углу просторной комнаты сидела за своим компьютером. Дзюба бросил взгляд на Анну и заметил, как напряжена ее спина. Видно, прислушивается, пытается уловить, о чем они беседуют, и злится, что ее не позвали, и боится, что от нее хотят что-то скрыть. «Хорош! – с неудовольствием подумал Роман. – Сам совсем недавно вкручивал Аркадию Михайловичу, что от Ани ничего нельзя утаивать, потому что она это слишком обостренно воспринимает, начинает нервничать, и от этого эффективность ее помощи резко падает, а сам что вытворяю? Вот уж если кто и козел, то именно я, а вовсе не несчастный влюбленный Никита».

– Мышонок, оторвись от работы! – громко крикнул он. – Давай кофейку выпьем и кое-что обсудим.