Град темных вод - Карина Вран

– Здрась-те, – сквозь зубы процедил «клиент».

– Итак, раз вы сказочно рады знакомству, – потирая ладони, сказал Стас, – Займемся подготовкой. Ник, на тебе фон, мы пока подтащим ширмы.

Минут десять спустя начальные приготовления были окончены. Ширмы загораживали неприятственное для «клиента» солнце, сам он снял, наконец, ветровку и очки, оставшись в широких черных штанах с кучей карманов и оранжевой футболке. Фон, подобранный Вероникой, Стас по раздумью забраковал, заменив на нейтральный серо-зеленый.

– Потрет не парадный, так что обойдемся без «ступеньки», – на ходу комментировал художник, ставя перед ширмой с фоном круглый табурет. – Усаживайся. Ага, нормально. Прими удобную позу, тебе так долго сидеть.

Парень, без «защитных» атрибутов выглядевший вполне нормальным, если не считать гримасы на физиономии, спокойно отнесся к тому, что его двигают, меняют положение рук, ног, плеч… Он морщился, но терпел.

«Слепив» из заказчика нужную форму, Стас приставил сбоку электрогитару, извлеченную из чехла.

– Изгиб есть. Нам бы чем-нибудь занять твои руки, – художник потер подбородок. – Гитару не предлагай, заслонять туловище не хочу.

Парень молча достал из кармана губную гармонику, вопросительно поднял бровь.

– Достойно, – хмыкнул Стас, снова поправил положение рук и пальцев модели. – Ник, раскладываемся.

Вероника, пыхтя, подтащила станок. Походила, примериваясь, чтобы выбрать ракурс.

– Знаете, – определившись с рабочим местом, выпалила она. – Меня не покидает ощущение, что мы в дешевом фильме о вампирах и оборотнях. Один боится света, второй с вдохновенно-хищным взглядом… А я тут в качестве выпивки для первого и закуски для второго.

Мужчины на пару загоготали, затем Вал широко открыл рот, показывая зубы – белехонькие, с клыками нормальной длины, а Стас, подойдя, приложил тыльную сторону ладони ко лбу студентки.

– Я не больная, – по-доброму огрызнулась девушка. – Просто фантазия разыгралась.

– Фантазия для художника – качество полезное, – проговорил Стас. – Работаем.

– На будущее: Ник, никогда не соглашайся писать портрет по фотографии, – куратор, мягкими касаниями наносящий на холст эскиз углем, решил, судя по всему, не давать заскучать и модели, и студентке. – Потому как фото – это статика. Оно ничего не дает, кроме плоской картинки. Оно – всегда в настоящем, ты не прочтешь по нему прошлого или будущего, не увидишь личность.

«Остапа понесло», – украдкой вздыхала Вероника; порою и в училище Стас начинал выдавать сходные по стилю «наставления», особенно на волне творческого подъема.

– Так что, сколько бы тебе не предлагали, – продолжал художник. – Не берись. Портрет по фото, как по-моему, сродни шарлатанству. Вал, а ты не хочешь сделать лицо попроще? Подумай о музыке, что ли. Нам тебя увековечивать, а ты кривляешься.

Парень зыркнул, но постарался расслабить лицо. Вышло не ахти, но все лучше, чем было.

– Возьмем Вала – он музыкант, гитарист, ненавидит прямой солнечный свет и открытые пространства, – Стас отодвинулся от своего станка, сощурился. – Еще он играет в составе группы.

«В каморке, что за актовым залом [3 - Здесь и далее в отрывке: слова из песни «Вечная молодость», написанной С. Чиграковым, вошедшей в альбом «Чиж» – первый альбом Сергея Чигракова, вокалиста рок-группы «Чиж & Co». ]», – зазвучала в голове Вероники старая-старая песенка. «Репетировал школьный ансамбль»…

– Не надо брать Вала, – пробурчал «солнцененавистник», возвращая на лицо мину «я встретил скунса». – Эти ваши богемные извращения без меня.

Стас хохотнул.

– Группа начинающая, но за ее раскрутку взялись знающие свое дело люди, так что успех Валу почти гарантирован.

«Вокально-инструментальный»…

«Клиент» закатил глаза.

– Называется группа небезынтересно… – Стас прервался, что-то поправляя в наброске.

«Под названием Молодость».

– Асоциальность.

«А похоже! » – заулыбалась девушка.

– Что из этого ты бы узнала, глядя на фотографию? – обратился к студентке куратор, уже взявшийся за кисть.

– Что наш клиент похож на наркомана и жуть, как любит морщиться, – пожала плечами Вероника, не отрываясь от работы. – Ну и намек от гитары был бы прозрачен, как растворитель.

– Я не только на гитаре играю, – высокомерно обозначил натурщик. – Вообще – почти на всем.

«Он умел играть на баяне», – девушка прыснула со смеху, затем вскинула руки (в правой был зажат карандаш), чтобы ее тут и не прикопали от обиды, кто знает, на что способен… соло-гитарист?

– Я о своем, – оправдалась она. – А на баяне… или гуслях умеешь?

– С практикой – хоть на арфе, – уверенно парировал парень. – Сеанс позирования проходит веселее, чем я думал.

Вероника представила, как Вал «щиплет» струны арфы, а на лице его все то же выражение: «я встретил скунса».

– М-де… – чтобы не заржать в голос, ей пришлось закашляться.

«Вот такая вот музыка. Такая, блин, вечная молодость! »

– Вал, так и смотри! – вскинулся Стас. – Спокойный, уверенный взгляд, без нездоровой мимики. Ник, ты молодец, растормошила его на правильные эмоции. Как там у тебя процесс?

– Только добралась до красок, – порыв веселости «затух».

– Ничего, Вал у нас никуда не торопится, и лучше хорошо, чем быстро. Да, Вал?

– После того, как ты неделю меня динамил? – вскинул брови парень. – Конечно, куда Валу торопиться…

С «нормальным» лицом смотреть на модель было не тошно. Черты лица у парня были интересные, не столько по отдельности, сколько «комплектом»: глаза светло-карие – они казались бы теплыми, если бы он смягчил взгляд; нос – чуть длиннее, и был бы уродливым; высокий лоб, когда его не портила складка посередине, придавал вид человека «мозговитого», а квадратный подбородок (такие еще принято льстиво называть: волевой), благодаря четко очерченным скулам, не давал сравнения лица с «кирпичом». Живость лицу придавали брови – густые, очень темные, значительно темнее русых волос, асимметричные, одна выше другой, и даже изгиб у них был неодинаковый.

«Только ради этих бровей стоит потерпеть его гадские замашки», – кивнула сама себе Вероника, сравнивая модель и карандашный набросок. Интересные лица для живописи намного предпочтительней красивых – это Стас втолковал еще на первом году обучения. «Хоть бы в конце не напортачить, а…»

Надежда, хоть и слабая, все же теплилась.