Дети грозы. Книга 3. Зови меня Смерть - Мика Ртуть

Медные кастрюли продолжали надрываться, но Роне не особо торопился. То есть, наверное, торопился, но все равно ему пришлось не только одеться, но и каким-то непостижимым образом изменить эмоциональный фон. Словно он поверх счастья и неги накинул плащ, сотканный из деловито-озабоченной хмари. И только тогда активировал артефакт связи.

– Где тебя носит, дубина? ! – тут же послышалось из туманного облака.

Шу непроизвольно вздрогнула, такой тяжелой, опасной тьмой повеяло от этого голоса.

– Куда вы послали, там и носит, учитель, – ответил Роне, склоняясь перед проекцией щуплого лысого старикашки с жидкой раздвоенной бороденкой и узкими глазами.

– И чем это ты занимаешься? .. – Старикашка принюхался, узкие глаза сверкнули мертвенно-синим пламенем.

– Слушаю вас, учитель! – тоном придворного лизоблюда отозвался Роне.

– Нахал и тупица, – выплюнул старикашка, и от брызг его слюны камзол на Роне задымился, отчетливо запахло кислотой. – Из-за тебя я выгляжу полным идиотом. Какого екая ты не доложил о смерти Саламандры? Мне пришлось выдумывать Мертвый знает что прямо на внеочередном заседании! Дубина!

– Простите, учитель, – еще ниже склонил голову Роне, – я послал вам письменный отчет. Моя вина, не учел силы аномалии. Видимо, отчет затерялся.

– Почему-то отчет Дюбрайна не затерялся, а попал прямиком на стол к Светлейшему. Или твой отчет попал туда же, а, дубина?

Темнейший прищурился, и воздух наполнился гнилостными болотными запахами, от которых Шу чуть не раскашлялась. А Темнейший, наоборот, скрипуче засмеялся и кинул в Роне чем-то мокрым и шевелящимся, что Роне перехватил в полете и заставил зависнуть прямо перед собой. Кажется, это была живая гадюка.

– Единственное, что я слал Светлейшему, было письмо от его императорского высочества с требованием замены Саламандре. Видят Двуединые.

На этих словах гадюка зашипела и растаяла туманом, после чего Роне с омерзением вытер ладонь о камзол.

– Ну-ну, – еще более гадостно ухмыльнулся Темнейший. – Изворачивайся, да не поскользнись. По требованию высочества Конвент вызывает тебя в Метрополию. Дай-ка припомню… м… что-то про упырей, опасность августейшему здоровью… и еще кое-что любопытное… что ты опять прощелкал, баклан!

– Моей вины в этом нет, учитель.

В следующий миг Шу чуть не заорала от страха, потому что мерзкий старикашка вдруг вырос, заслонив собой звезды, и зашипел, словно демон Ургаша:

– У тебя осталось шесть дней, чтобы добыть мне девчонку и Линзу. Шесть! Тупиц-ц-ц-ца…

И всего на мгновение Шу увидела, как то же самое происходит с Роне – он вырастает, за его спиной разворачиваются черные шипастые крылья, взмахивают лапы с кривыми когтями-лезвиями, из зубастой пасти вырывается пламя…

Ужас и шипение прекратились в один миг. Со вспышкой огня, сжегшей артефакт связи. И громким, от всего сердца:

– Чтоб ты провалился, шисов дысс!

Добавив еще несколько коротких экспрессивных выражений, Роне обернулся к Шу и Дайму, несколько мгновений шарил взглядом по «пустой» поляне, пока Дайм не вспомнил, что маскировочные чары надо бы снять.

– Вызов в Конвент, мой темный шер, это крайне плохо, – сказал Дайм, поднимаясь и подавая Шу руку.

Они оба снова были одеты, от счастья и неги не осталось и следа. Да что там, от нежного, искреннего Роне, с которым Шу только что занималась любовью, тоже. Перед ней стоял незнакомец, пять десятков лет служивший вот этому кошмарному старику. Обещавший добыть ему «девчонку и Линзу». И ее снова тошнило от одного только его вида, словно она опять дышала болотными газами. А может быть, она просто увидела наяву чудовище из сна. То самое чудовище, которое сожгло заживо ее мать, королеву Зефриду.

– Значит, девчонка и Линза, – повторила вслух Шу, пытаясь хоть как-то отогнать кошмарный образ.

– Да. Девчонка, которую я прятал от него почти четырнадцать лет и скорее сдохну, чем отдам сейчас, – твердо сказал Бастерхази. Никаких крыльев, когтей и пламени из пасти у него, разумеется, не было. Выглядел он как обычно, разве что усталым и потрепанным. – У нас всего пять дней, чтобы инициировать Линзу и провести ритуал единения.

Выдохнув и постаравшись унять тошноту и страх, Шу кивнула. Ей ни за что не хотелось признаваться себе, что она рада – то, что они сделали сегодня, не было ритуалом единения. Потому что тогда… а что тогда? Проклятье, ей надо понять, что с ней будет после ритуала.

– Мы успеем, Роне. Только не сегодня, прошу.

– Дайм поможет тебе избавиться от яда, – с грустью кивнул Бастерхази, явно ощутивший все ее чувства и мысли.

– Яда? Какого яда? ..

– Паучьего, – скривился Бастерхази. – Он отравляет все, на что посмотрит.

Он перевел взгляд на дырки, прожженные в его камзоле плевками Паука и до сих пор дымящиеся. Шу передернулась от омерзения, словно это ее плоть разъедала кислота, но потянулась к Бастерхази – залечить его раны.

– Он такой всегда? – спросила она, касаясь его плеча и стараясь не отводить взгляда. – Как тебе удалось прожить рядом с ним столько времени и не сойти с ума?

– Удалось ли, – побормотал Дайм, кладя свою ладонь поверх руки Шу. – Мне не нравятся его намеки. И я не уверен, что Паук нас не почуял.

– Даже если почуял, это ничего не меняет. Пока Светлейший не отменил запрета шерам-зеро появляться в Валанте, мы в относительной безопасности. И у нас шесть дней. То есть – максимум пять.

С последними словами Роне опять раздался какой-то странный посторонний звук.

– И если не ошибаюсь, мой августейший брат желает меня видеть прямо сейчас. Проклятье. – Дайм вынул из кармана нечто, похожее на карманное зеркальце с крышкой. Нечто вспыхивало зелеными всполохами, а выгравированный на крышке кугуар разевал пасть и тихо, но грозно рычал. – И тебя тоже.

– Проклятье, – отозвался Роне, вынимая из кармана такой же артефакт, даже вспыхивающий одновременно с артефактом Дайма.

– Отвечай первым, мне отбрехаться проще, – велел Дайм, с отвращением сунув гудящий и рычащий артефакт обратно в карман.

– До завтра, моя Гроза, – кивнул Шуалейде Бастерхази, окутался чернильной тьмой с огненными прожилками, отвратительно похожей на крылья демона, и шагнул в разверзшуюся перед ним пустоту.