Чёрные короли. Свинцовые небеса - Николай Зайцев

– За что? !

– За неуставные отношения со старшим по званию!

– Есть, два наряда вне очереди, – уныло отозвался Илья. – А тебя как зовут, салага? – Новобранец получил тычок локтем. Хотел расстроиться, но здоровяк протянул ему палку с мясом, и печаль тут же сменилась радостью. Обжигаясь, паренек задорно прочавкал:

– Сережка!

– Ну и имечко, – отожравшийся на армейских пайках дембель покачал головой, и я заметил большую складку у шеи – вот куда жирок отложился.

– Мама так всегда звала! – Сережка скривился, вспоминая дом, и снова обжегся.

– Да ты хоть дуй! – подсказал со своего места капрал. – Тут мамок нет. Но черт с тобой, будешь Сережкой.

Все покосились на меня. Я понял, что настала моя очередь. Прокашлялся для порядка и чинно, коротко представился:

– Иван, – кивнув головой.

Пехи недоверчиво посмотрели на меня. Сережка перестал есть и пугливо улыбнулся, растягивая перепачканные от жира губы. Капрал нахмурился, сдвинул пилотку на глаза. Илья не удержался и начал громко смеяться, хлопая себя по коленки. Через секунду к нему присоединился Сережка, решив, что понял шутку.

Глядя на их веселье, я, ничего не понимая, осторожно спросил у Прохоровича:

– Что?

Тот кашлянул, словно поперхнулся и отвел глаза.

– Да что не так-то? – я недоверчиво смотрел на пехотинцев.

– Какой ты Иван, если ты – Виктор, – пробормотал капрал и постучал себя по нашивке на груди. Я скосил глаза на свою нашивку и растерянно хмыкнул. Там было написано: Виктор Рябин, третий лейтенант ВМФ.

Странно. Но я-то себя Иваном ощущал. Всегда думал, что меня так зовут. И опять же красивая девушка из винтажного сна, где много кружева и тяжелых бардовых штор на высоких узких окнах, меня так звала. И потом я ее голос слышал, не такой уже ласковый – больше тревожный. И снова она меня Иваном называла. Будила меня, спасая от опасности. Шептала в уши. Не простая ментальная связь у нас, сразу видно, что родные души и космос не помеха. Такая женщина не обманет и просто так не придет. Значит, была у меня с ней связь.

А оказывается, я – Виктор. Ничего не понимаю. Какая-то нестыковка в моей голове. Может, у меня два имени? Предположим одно тайное, скрытое и доступное только для близких и родных, а другое для пехов и серой повседневности. Не может же во мне быть две личности. Я бы тогда являлся нескончаемым кладом для корабельного психолога. И в плаванье меня бы взяли не водолазом, а крысой для опытов.

Я напряженно замер, думая над новой информацией.

– А Витюля-то наш не прост! Наверное, под прикрытием работает! Вот и раскрыл себя! – хохотал Илья, вытирая слезы. Ситуация забавляла рядового. Я на такого даже злиться не мог.

– Мнимый морячок! – поддакнул ему развеселившийся Сережка, опасно помахивая топором. Наточенное лезвие лихо разрубило свисающий лист папоротника. Плаксой он мне больше нравился.

– Два наряда вне очереди! – рявкнул капрал. Смех у Ильи оборвался на высокой ноте. – Каждому!

Сережка расстроился и шмыгнул носом. Смахнул с уха большую каплю дождя, которая щекотала кожу, размазывая сажу по щеке из-за резкого движения. Закусил печаль горелым мясом. С неохотой начал жевать жесткое волокно, отстраненно, глядя перед собой. Тревожно вздохнул, вздрагивая всем телом. Его снова обидели и слезы готовы были сорваться с остекленевших глаз. Но драматическую ситуацию оборвал дембель, привычно ударяя салагу локтем в бок:

– Слышишь! – Молодой боец задохнулся от боли и кусок мяса застрял у него в горле. Не обращая внимания на такие мелочи, дембель продолжил:

– Это у меня уже четыре наряда? – Илья задумался. – Быстро я ими обрастаю.

– На дембель не уйдешь, пока все не отработаешь. – Капрал, похлопал Сережку по спине, не давая парню задохнуться, и покосился на меня. Оценил мой хмурый вид и кивнул, извиняясь за всех – нервы, непрекращающийся дождь, джунгли без края. Одно небо чего стоит – свихнуться можно. Люди устали, много пережили за короткое время. Понятно без слов. Прими и прости.

Я принял, но не простил.

А еще я все сидел, застыв в одной позе, боялся дышать и пошевелиться и думал: «Какой Виктор, если я – Иван? »

4

К ночи дошли до кабины.

Выглядела рубка ужасно: побитая, исковерканная, обшарпанная. Словно пролежала здесь с прошлого года. А всего-то меньше суток прошло. Я даже вовнутрь не захотел заходить, глядя на выбитые иллюминаторы и мрачный проем люка. Однако капрал думал по-другому. Он с Ильюхой скрутили из подручных материалов два факела и призывно замахали огнем, приглашая за собой. Старик дождался меня, пинком отсылая в кусты шиши, которая взялась невесть откуда и попыталась укусить меня за ногу.

– Специально, что ли, пряталась, – беззлобно проворчал Прохорович, провожая звериный полет пристальным взглядом. – Рядовых не тронула. А на тебя кинулась. Не любят тебя звери, лейтенант, не любят.

Я кивнул, соглашаясь, а самого передернуло, когда вспомнил, как подобная шиши перекусила деревце. С такими бы зубами да на флот – быстро бы применение нашли.

– Можно, конечно, и не идти, – сказал капрал, привычно сплевывая в дождь, молча проклиная мрачный и утомительный день, – но здесь хоть крыша над головой – для нас первая защита. Слышишь, лейтенант? – Я прислушался, жадно ловя звуки, а старик продолжил в зловещей тишине, так как ничего, кроме его тяжелого сопения я не услышал. – Там мертвое все. Чую. Пошли, пока рядовые что-нибудь не доломали.

Довод подействовал, но я остался стоять на месте, мрачно предполагая:

– Может, еще кто выйдет к рубке. – Ведь хорошая мысль. Правильная. Все, кто выжил, непременно бы пришли к рубке.

Старик посмотрел на меня, как на полоумного, и отрицательно покачал головой.

– Все здесь.

В темноте раздался пронзительный крик Сережки, и мы в едином порыве бросились вперед, к следующему темному проему. Из него посвятил Илья, крикнул:

– Эй, Прохорович! Не балуй огнеметом!

– Что у вас там, черти, происходит? ! – вскричал капрал, тревожась за судьбу солдат.

– Да салага в темноте на себя топор уронил. Все в порядке. Отрубил три пальца. Будет жить.