Дама чужого сердца - Наталья Орбенина

– Приличные люди, – Юлия перебила разгневанную речь матери, – с большим рвением желают получить автограф и с завидной регулярностью посылают дорогие букеты.

– И кто же это? – Раиса Федоровна тотчас же престала сердиться и посмотрела на Юлию с живым интересом.

Так кто же это? Юлия и сама бы хотела ответить на тот вопрос.

Глава шестая

Зима 1913 года

– Сударыня, не надо волноваться, – Сердюков чуть отодвинулся назад, чтобы худые локти посетительницы могли без помех расположиться на его столе. – Опомнитесь, подумайте, как можно мыслить такими категориями образованной и известной писательнице, властительнице дум!

Сердюков специально подпустил фимиаму в свою речь, чтобы вывести собеседницу на иную интонацию рассказа. Та вздрогнула и выпрямилась на стуле, сложив руки на коленях.

– Вы правы, я выгляжу неприлично. Впрочем, мне все равно. – Она потерла высокий лоб с локоном. – Помогите мне, ради бога, помогите, я ощущаю приближение ужасных событий. Я чувствую, что это не конец, а только начало вселенского ужаса в моей жизни!

Ее голос опять опасно задрожал.

– Хорошо, хорошо, – поспешил заверить писательницу Константин Митрофанович. – Разумеется, коли в моих силах, я постараюсь вам помочь. Но только если это враг, живущий в этом мире. В мире темных сил, но вполне реальных, зла, которого можно привлечь к закону, заключить в темницу, заковать в кандалы. Положим, вас шантажирует некий человек…

– Нет, это не шантаж, это нечто более ужасное. Представьте, это существо знало о моих сокровенных, невысказанных мыслях!

– Попробуйте все же рассказать мне как-нибудь более связно, по порядку, – мягко попросил следователь, стремясь подтолкнуть Юлию Соломоновну к внятному повествованию, чтобы побыстрее его и завершить, покончить с дамскими неврастеничными глупостями.

– Итак, когда вы в первый раз изволили встретить этого человека?

Его строгий и чрезвычайно серьезный вид немного успокоил молодую женщину.

– Вероятно, это было зимой. Да, пожалуй, в начале зимы, в конце ноября. Темно, ветер. Я домой пробиралась. Извозчика было никак не взять, как назло, точно провалились все. Платком лицо было замотано, так что я и не сразу сообразила, что рядом со мной кто-то остановился. Стоит человек, как и я, закутанный весь в черный плащ, лица не видно, вроде как очки блеснули в тусклом свете фонаря, под которым я оказалась. Или глаза? Я шарахнулась в сторону, потому что он близко вдруг ко мне оказался. Наклонился и тихим, каким-то глухим голосом произнес:

– Вы хотели меня видеть? Я перед вами!

– Я вас не знаю! Кто вы? Подите прочь! – испугалась я и стала озираться в поисках городового.

– Городовой вам не поможет! – зловещим голосом продолжал незнакомец. – Уже ничего поделать нельзя, переменить, пришли в движение высшие силы зла!

– Чего вам надобно, что вы там бормочете о силах зла? – выкрикнула я, но почувствовала, как голос мой охрип от страха. На улице не было ни души, и только, боже мой, один маленький черный пудель вдруг оказался у ног моего страшного собеседника. Я совершенно обмерла. Вы же понимаете, о чем я говорю?

– Разумеется, Гете я читал, – сдержанно заметил Сердюков. – Фауст и Мефистофель. На это вы изволите намекать?

– Да, ассоциации слишком примитивны, но именно это пришло мне в голову тотчас же. – И дама продолжила свой рассказ.

– Вижу, вы начинаете понимать, – проговорил злодей вкрадчиво. – Прекрасно! Вы отдали мне свою душу, и я щедро отплачу вам за это!

– Я отдала вам душу? – я едва могла говорить от изумления и липкого страха.

– Разве не вы недавно пожелали, что бы все ваши дети, которые стали для вас обузой в творчестве, а также ваш супруг, пропали, провалились в тартарары? Разве вы не пожелали этого истово, страстно, в обмен на совершенную свободу одинокого художника, который творит, не обремененный никакими узами?

– Милостивый Боже! – прохрипела я. – Это не так, это был лишь миг слабости, убогого малодушия. Я не могла этого хотеть!

– Нет, моя милая! Нет, позвольте, это не шутки! Вы пожелали, и вот, одного уже нет. Скоро и прочие вас покинут навсегда. И вы снова будете свободны, свободны как никогда. И ваша душа, моя душа, будет открыта для великого творчества!

– Ты лжешь, мерзкая тварь! Прочь! Я не желаю тебя знать! Все ложь! Ложь! Навет!

Я замахнулась на него рукой, он отступил, и я чуть не упала с тротуара. Послышался его сдавленный жуткий смех.

– Верь мне, жди меня! – донеслись до меня его слова. И в эту минуту послышалось цоканье копыт, из-за угла показался извозчик. Я только на мгновение бросила на него взгляд, а когда посмотрела в сторону жуткого незнакомца, его уже и не было. Я без сил добралась до дому и поначалу хотела жаловаться мужу, а потом переменила решение.

– Почему же? – тихо спросил Сердюков, уже сам пригнувшись к посетительнице. – Признайтесь себе, смалодушничали? Помыслили на мгновение, а пропадите вы все пропадом, из-за вас в голову ничего не идет, не написала ни строчки… или нечто вроде того?

Лицо Юлии стало зеленоватого цвета.

– Вы угадали удивительно точно.

– Это нетрудно. Вероятно, кто-то из вашего окружения сделал точно так же. Тут нет мистики. Вы говорили кому-нибудь о ваших трудностях, о ваших мыслях, творческих проблемах?

– Не так, как догадались вы, и знал этот черный человек. Я и сама себе боялась повторить свои злые мысли, а уж теперь и подавно. Мой сын Митя заболел, думали, обычная простуда, а оказался дифтерит. Да какая тяжелая болезнь! И откуда ей взяться? Ума не приложу, ведь он не ходил в тот дом?

– В который? – заинтересовался Сердюков.

– В дом моей дальней бедной родственницы. Я навещала ее недели две назад, или менее того. Ее ребенок болел дифтеритом, но, слава богу, пошел на поправку. Я не заходила в детскую, ребенок был тогда тяжелый, думали – не выправится. Оставила ей денег на лечение и быстро откланялась.

– Дифтерит – опасная болезнь. Вам бы не стоило туда ходить.

– Разумеется, я это знаю. И, как мне казалось, была осторожна. Я бы скорей сама заболела!

– Ничего не могу вам сказать на этот счет. Это по лекарской части. А что касается вашего злодея, так тут пока тоже трудно что-то предпринять. Я думаю, что это злая мистификация. У вас ведь много врагов, завистников, среди них ищите! Или, быть может, такое тоже, увы, случается, поклонники сумасшедшие попадаются. Та? к могут выражать вам свой восторг.