Системный сбой - Александр Бубенников

– Это единственный экземпляр – храните и берегите, как зеницу ока… Мало ли что в наше смутное неспокойное время… Я найду вас, милая…

Улучив момент, подмигнул Ветрову и буркнул:

– Я всё сделал так, как вы меня наставляли, Алексей… Правдоподобно получилось, не переиграл?

– Всё вышло отлично, Игорь Иванович, лучше не придумаешь. Потом я объясню, что так было надо…

– Если доживу до объяснения…

Старик вскользь пояснил, заметив изменение в лице Ветрова, что Кира Борисовна рекомендует сразу же после похорон квартиранта лечь в стационар – подлечиться, укрепляющие и тонизирующие витамины принять – всё бесплатно, как заслуженному ветерану труда и орденоносцу. Ветров подумал, что сразу после похорон, может на поминках, он предупредит старика, чтобы тот не попал в ту самую больницу, куда упекли Андрея, прямо в лапы «черного доктора». Но это потом, а пока он оставляет их всех, Игоря Ивановича, Евгения Александровича, Инну поджидать к вечеру мать Андрея – прямо самолетом из Ростова…

«Как всё запуталось в жизни его, её… Андрей не боялся Бога, бравировал даже этим, по воспоминаниям старика… Не боялся любви… Любовь нужна Богу, любовь страшна дьяволу… Андрей не боялся ничего и никого – ни Бога, ни дьявола… Только уже нет Андрея… А мир, по-прежнему, поле битвы Бога и дьявола – уже после Андрея…»

– Инна, что случилось на сервере? Как пропала зашифрованная информация о системе с новыми алгоритмами, что мы передали с Андреем из этой квартиры, – Ветров кивнул наверх, – посредством вай-фай…

– Диверсия, одним словом, вырубили нарочно, наверняка после того, как прочитали и скопировали ваш последний с Андреем вариант модифицированной системы с новыми его алгоритмами… Это было в смену, когда я дежурила в компьютерном центре…

– Кто устроил диверсию, вырубил сервер?

– Откуда я знаю… Догадываюсь, конечно, но пальцем не ткну на злодея… Догадываетесь почему? .. Потому что мне пора определяться: беременна – это временно или как? .. Вот и вы, первый друг Андрея, не советчик в таких делах…

– Я рад бы называть себя его первым другом… Но я думал, что его первые друзья – его возлюбленные… Выходит, что Лида – это в прошлом, а вы – сейчас, в настоящем… А к ней в больнице и кардиоцентре, где он скончался, все обращались как к жене его, пусть гражданской жене…

– У гражданской жены не было и не будет от него ребенка, а у его тайной и последней возлюбленной может родиться еще сын или дочка… Если возлюбленная или любовница его, как угодно можно называть меня, решится на подвиг, если не совершит убийства или самоубийства…

8. Похороны и поминки

До дня похорон у Ветрова, как, впрочем, у большинства ребят из его лаборатории, были сплошные хлопоты. Дирекция приняла решение устроить прощание с покойным в институте, в большом холле между актовым залом и аудиторией, в которых проходили заседания научно-технического и ученого совета. Чин церемонии похорон резко повышался даже не выбором места прощания, а тем, что, по слухам, при прощании должны были присутствовать директор и замдиректора по науке. Академика-директора в последнее время, из-за его недомогания и почтенного возраста видели только на заседаниях НТС и ученого совета.

От Сорина и Серина Ветров услышал совсем удивительную новость, что даже Клопов, узнав о скоропостижной кончине Андрея, решил прервать на пару дней свой отпуск, твердо обещав приехать на похороны прямо из санатория.

Рабочим распорядителем похоронной процедуры в институте был завлаб Серин. По его распоряжению и его стараниями просторный холл был превращен в похоронное скорбное место посредством присборенных черных штор на окнах, притушенных люстр с лампами, горящими в четверть накала, прибитых там и сям еловых ветвей вперемежку с черными траурными лентами.

Наверное, из-за присутствия на официальной процедуре прощания народу пришло много, не только из отдела Сорина, но и из других отделов. В длинной очереди ораторов, подобранной Сериным, Ветрову и Инне было уготовано место где-то в самом конце; еще бы впереди столько именитых и заслуженных людей. А самыми первыми должны были выступить директор и его первый зам Клопов.

Сразу после минуты памяти, торжественно объявленной Сориным, когда скорбным молчанием все присутствовавшие, склонив головы, отдали дань уважения покойному в дешевом гробе, в самом центре траурного холла, перед выступлением Клопова, Ветров внимательно разглядел мать и отца Андрея. Они были рядом, отец поддерживал свою супругу, с которой он развелся тогда, когда Андрей, по его словам, переходил из яслей в детский сад. Но траурный зал воспринимал их как одно неразрывное ценное – родителей человека, которого провожали в последний путь. Родители, почерневшие от горя, неотрывно глядели на гроб и что-то тихо синхронно шептали, никому не понятное, совсем не различимое.

Для скорбных речей был приготовлен микрофон, возможно, потому, что длинную очередь ораторов открывал сильно шамкающий директор с его нечленораздельной речью, которую трудно было воспринять на слух без соответствующей техники. Директор сказал что-то общее, что обычно говорят в таких случаях – сожаление о скоропостижной смерти перспективного сотрудника, которому работать бы и работать на благо отечественной науки. Незапланированный конфуз, происшедший в самом конце его выступления, не испортил впечатления от неожиданного появления на траурной церемонии директора. Он сказал то, что о чем не знал Ветров, вообще мало кто знал об этом. Оказывается Андрей, еще до прихода в институт, будучи студентом, опубликовал в международном математическом журнале всего одну авторскую статью с фантастическим рейтингом цитирования, редчайшим по всем меркам, так называемым «импакт фактором».

Директору чуть ли не со всех концов света слали письма мировые светила с приглашением Андрея на конференции, в институты и университеты для работы. Вторая недавно опубликованная статья Андрея в соавторстве с Клоповым, Сориным и Сериным, также набирает рейтинг в научном мире. Но смерть помешала юному, необычайно талантливому исследователю завершить цикл работ по прорывным поисковым алгоритмов распознавания образов и нечеткой логики, которыми он мог, воистину удивить и потрясти мир. Еще бы немного времени отпустить ему, и…

И тут кто-то из глубины зала негромко, но твердо сказал: «И удивил, и потряс уже, а не ещё». Директор то ли не расслышал, то ли плохо расслышал, но как-то скомкал речь, стушевался, заканчивая банальным – вечная ему память…

В выступлении первого зама директора, лощеного и загорелого членкора, звучал красной строкой тезис мэтра, будущего лидера института: Лосев был полон надежд и свершений, он много обещал как яркий и перспективный исследователь. Как много бы успел свершить в науке вообще, в сфере «Computer science», особенно в бурно развивающейся области поисковых и генерирующих решения алгоритмов и машинных систем, если бы не его ранняя трагическая смерть. Какие у него были безбрежные творческие планы, которым не дано было реализоваться и о которых знали его учителя. Имена учителей не были названы, но последовательное перечисление отдела, лаборатории и того непреложного факта, что отдел патронировался первым замдиректора по науке. Всё это свидетельствовало о том, что к научным учителям Андрея должны быть причислены и Клопов, и пишущие докторские диссертации завотделом Сорин и завлаб Серин. Как ни странно этот тезис о нереализованных планах усопшего, о которых знали только его учителя, развили выступившие следом Сорин и Серин.