Господь Гнева - Роджер Желязны

– Что-то не заметно, – сухо произнес Пит, – что общение с этим педантом отцом Хэнди сделало тебя кроткой. В любом из множества смыслов этого слова.

Девушка искренне расхохоталась – да так, что чуть не задохнулась.

– О Господи! – сказала она между приступами смеха. – Не хватало нам сейчас подраться из-за того, кто из нас более кроткий! Но, черт возьми, я все же гораздо более кроткая, нежели ты!

Лурин продолжала кудахтать и раскачиваться, упиваясь нелепостью их спора.

Но Пит больше не замечал ее. Таблетки начинали действовать, и он весь ушел в себя.

Внезапно он увидел человека со смеющимися глазами. «Это сам Христос», – почему-то сразу решил Пит.

Разумеется, это он! На мужчине с золотисто-пепельными волосами была тога и греческие наголенники. Был он молод, широкоплеч, а на устах его играла ласковая счастливая улыбка. В руках он держал, прижимая к груди, увесистую огромную книгу с застежками. Если бы не характерные античные наголенники, его можно было принять за древнего саксонца – особенно благодаря небрежно постриженным волосам.

«Иисус Христос! » – ахнул про себя Пит.

Белобрысый мускулистый молодой человек – батюшки, да он сложен как кузнец! – отстегнул застежки на книге и раскрыл ее. На двух широких листах протянутой ему книги Пит увидел рукописный текст на каком-то незнакомом языке. Он стал читать: «KAI THEOS EIN HO LOGOS».

Для Пита это была китайская грамота. Слова медленно проплывали перед ним в его видении – написанные вроде бы очень четко, но совершенно непонятные. Какие-то загадочные koimeitheisometha… keoiesis… titheimi… Он даже не мог толком понять, что это – какой-то язык? Или просто набор буквенных символов? Или бессмысленная чепуха, характерная для сна?

Белобрысый молодой человек захлопнул книгу – и внезапно исчез. Исчез так, как исчезало изображение с экрана, когда телевизоры еще существовали, – мгновенно и бесшумно.

– Тебе не следует слушать всю эту дребедень! – произнес голос внутри Питовой головы, словно его собственные мысли вышли из-под контроля и начали самостоятельную жизнь, заговорили вслух. – Все эти таинственные письмена – только для того, чтобы задурить тебе мозги. Он ведь даже не назвался, этот тип! Да-да, он не счел нужным назвать свое имя!

Но голос шел все же не из головы. Пит обернулся и увидел в воздухе за своей спиной расплывчатые очертания небольшого глиняного горшка, который качался вверх-вниз, как поплавок на воде. Это был непритязательный предмет – обожженный, но некрашеный горшок. Сделанный, считай, из грязи, предельно утилитарный, этот предмет поучал его: не благоговей! не разевай рот в почтительном восторге перед непонятным! Питу, который действительно возблагоговел, эти слова пришлись по вкусу.

– А вот я назовусь, – сказал горшок. – Меня зовут О Хо.

Пит подумал про себя: «Видать, китаец».

– Я сделан из глины и потому нисколько не выше обычных смертных, – продолжал горшок по имени О Хо в манере приятельского разговора. – И я не считаю, как некоторые, что назвать себя – значит унизить себя. Ты – Питер Сэндз, я – О Хо. Тот, кого ты видел, тот парень со здоровенным древним манускриптом – это обитающий на берегу Океана Знаний дух ноосферы, прибывший сюда из шумерских времен. Эти духи под именем Терапевтов – «ухаживающих» – помогали греческому богу врачевания Асклепию, коего в Древнем Риме называли Эскулапом. Древним египтянам они были известны под именем Тотов – духов или плазменных сгустков мудрости. Когда же эти духи занимались строительством – а они славились блестящими зиждительными способностями, покровительствовали ремеслам, – они представлялись египтянам в качестве бога Птаха, а грекам – в качестве бога Гефеста. На самом деле у них вообще нет имени, ибо они просто составные вселенского разума. А вот у меня есть имя, как и у тебя. Меня зовут О Хо. Запомнил? Очень простое имя.

– Конечно, запомнил, – сказал Пит. – О Хо. Это китайское имя.

Горшок запрыгал пуще прежнего, его очертания стали расплываться все больше и больше, пока он не исчез совсем. При этом он быстро говорил:

– О Хо  [15 - Имя горшка на английском – О Но. «Но» означает и «эй! », и «ого! », и «вперед! ». И сам горшок охотно обыгрывает все значения своего необычного имени. ]. Хо О. О-о-о! Эй! Вперед! Ого! О Хо Он! Вспомни о Хо Он, Питер Сэндз, когда тебе случится беседовать с доктором богословия Абернати. Вспомни о сосуде скудельном, о маленьком глиняном горшке, который сделан из праха земного и может быть, подобно тебе, разбит и обращен в прах в любой момент, бессильный пережить род человеческий.

– Хо Он! Вперед, Хо Он! – покорно отозвался Пит.

– Все доброе, не обинуясь, называет себя по имени, – произнес уже невидимый О Хо Он – теперь лишь голос, мысль, ментальная составляющая разума Пита Сэндза. – А те, на ком нет благословения Божия, те утаивают свое имя. Мы с тобой похожи, ты и я, мы в некоторых отношениях одно и то же, ибо сотворены из той же глины, Питер Сэндз! Я сказал тебе, кто я; и я знаю тебя от начала века.

«Какое глупое имя – О Хо! » – подумал Пит.

Дурацкое имя для бренного, непрочного горшка. А впрочем, эта штуковина со странным именем ему понравилась – она не смотрела на него свысока, говорила как с равным. И, как ни странно, демократизм горшка был для Пита притягательнее трансцендентальной зауми, темной вязи иноземных слов в той тяжеленной книге на застежках. Что проку в непонятных словах? Их смысл был темен, недоступен. Что Питу, что скудельному сосуду О Хо не дано было понять глубины премудрости.

Но тут Пит как-то особенно ясно осознал, кого он видел до встречи с горшком. То был Иисус Христос. «Я сразу догадался, кто этот белобрысый. Он выглядел именно так, как должен выглядеть Христос! »

– Хочешь еще что-нибудь узнать до того, как я покину тебя? – спросил Пита невидимый горшок – как бы изнутри его головы.

– Скажи мне самую-самую важную вещь – такую, какая важна при любых обстоятельствах. Но только не солги!

О Хо на некоторое время задумался. Потом произнес:

– Святая София возродится. Прежде мир ее не принимал.

Пит непонимающе мигнул. Кто такая эта святая София? С тем же успехом горшок мог сообщить, что святой Витт намеревается снова поплясать… Видать, это глупая шутка…