Ревущая Тьма - Кристофер Руоккио

– Вы экстрасоларианец, – начал я. – В моих планах – вести дела с экстрасоларианцами. С вашими правителями, кем бы они ни были. Мне нужно их разыскать.

– С моими… – существо обдумало услышанные слова, – правителями.

Гомункул посмотрел на меня чернильными глазами. По крайней мере, мне так показалось.

– Ты понятия не имеешь, кто мы, – улыбнувшись до ушей, сказал он. – Ты ищешь каких-то правителей, не зная, что мы не чертова Империя, будь она проклята. Нет никаких правителей. Ты ведешь дело со мной.

– Ничуть не хотел вас оскорбить, – положив руку на стол, прищурился я и продолжил, изображая обычного капитана наемников: – Оружие – лишь малая часть того, что мне нужно. Я ищу кое-что запрещенное под имперским солнцем. Понимаете?

Манера гомункула тотчас переменилась. Он расслабленно развалился в кресле, на лицо вновь вернулась исчезнувшая на миг чрезмерная улыбка.

– Вот как? – рассмеялся он громким скрипучим смехом, похожим на звук сломанного струнного инструмента, и подался вперед, а его черные глаза стали еще чернее, глядя то на одного из нас, то на другого. – Как забавно! А о том, что цивилизация на грани краха, ты слышал? – указал он на меня пальцем. – Говорят, имперское солнце стало таким красным, потому что превратилось в сверхгиганта, а сверхгиганты, как известно, рано или поздно гаснут. Ксенобиты жгут города, истребляют жителей миллионами… а тут объявляется потомок чуть ли не старого короля Вильгельма и хочет купить деймонов. В веселые времена я живу.

Вошедший Самир принес чай в металлических кружках и поставил на столик между нами. Я воспользовался секундной передышкой, чтобы осмыслить замечание Крашеного о старом короле Вильгельме. Разумеется, он имел в виду императора, первого императора. Откуда гомункул узнал, что я из пэров? Известна ли ему моя родословная, или он намекал лишь на мое палатинское происхождение?

– Не совсем так, – сказал я, беря чашку быстрее, чем это сделало существо.

Я был бы не прочь прикинуться торговцем деймонами лишь ради того, чтобы увидеть реакцию Бассандера, но у меня была идея получше. И ближе к истине.

– Насколько мне дали понять, экстрасоларианцы могут удовлетворить весьма… необычные запросы, – пояснил я и, набравшись смелости, добавил: – Вы – наглядное тому доказательство.

Слушая меня, Крашеный улыбался. Алая краска на его губах растянулась, будто извергаясь из кожи, пока улыбка не разошлась от уха до уха.

– Малыш, – хохотнул он, – ты и половины всего не знаешь. И как я вижу, до сих пор ничего не уяснил. Нет никаких экстрасоларианцев. По крайней мере, если проводить аналогию с Империей. У нас нет государств и организаций. Поэтому нет и правителей. Ни богов, ни императоров. Никакой иерархии.

Я покосился на Самира, который пытался прикинуться невидимкой настолько, насколько возможно было с его тушей.

– Значит, никакой иерархии? – Я с трудом заставил себя вновь посмотреть на бледное лицо с жуткой широченной ухмылкой. – То, что вы не платите налогов и податей, еще не означает, что вы свободны и что вас никто не может прижать к ногтю.

– А кому это понадобится? Я бизнесмен. Предлагаю услуги по скромным ценам, – ответил Крашеный, приглаживая красные волосы.

– Так что же это за услуги?

– Мой славный дурачок, ты не пришел бы ко мне, если бы сам этого не знал. – Гомункул повернулся к Самиру. – Ведь мой любезный друг вам все объяснил?

Объяснил. Крашеный вывозил ядерное оружие с заброшенных имперских и норманских баз по всей Вуали и совершал набеги на приграничные склады. Еще он торговал оружием и технологиями калибром помельче. Космическими кораблями, оборудованием для терраформинга и даже страшными деймонами с искусственным интеллектом.

– Так что тебе нужно, если не ядерное оружие? – спросил он, и алая краска стала завиваться спиралями на его щеках. Спирали мгновенно исчезли, снова оставив меня в недоумении относительно того кошмара, что я видел перед собой.

– Мне нужно ядерное оружие, – ответил я, сделав крошечный глоток из чашки и едва не скривившись. – Но не только.

Ситуация требовала деликатности. Я не знал, как назвать то, ради чего мы здесь. Будучи имперским агентом, я не мог прямо заявить, что ищу Воргоссос, и потому сказал:

– Капелла запрещает торговлю ксенобитскими артефактами внутри Империи.

Гомункул резко опустил чашку и прикрыл рот рукой, как будто удивляясь. Одна из татуировок переползла с запястья на тыльную сторону кисти. Из ухмыляющегося рта, такого же как на лице, показался красный язык и тут же исчез.

– Под «ксенобитами» вы подразумеваете сьельсинов? – спросил Крашеный.

– Я коллекционер, – развел я руками. – Один дюрантийский торговец с Фароса сказал, что есть место, где экстрасоларианцы – простите, люди – торгуют со сьельсинами.

Разумеется, это была ложь. Я не знал никаких дюрантийских торговцев с Фароса.

Тут я сообразил, что фокус с вытатуированным ртом служил для отвлечения внимания. Гомункул хотел уклониться от прямого ответа.

Должно быть, мои слова его удивили, потому что он произнес:

– Я слышал… сплетни.

– Воргоссос, – коротко и твердо сказал я. – Раньше я думал, что это миф, но… этот торговец утверждал, что бывал там.

Мне показалось или нечеловеческие глаза гомункула еще сильнее почернели при слове «Воргоссос»? Самир вздрогнул так же, как в притоне, когда я упомянул Крашеного по имени. Хлысту тоже передалось напряжение; я почувствовал, как его пальцы сжались на спинке кресла рядом с моим плечом.

– Воргоссос? Вот это уже пикантнее. – Крашеный вновь разразился зловещим хохотом. – Интересно, как вас, нобилей, выращивают? Вы все такие занятные.

Он окинул взглядом моих спутников и заговорщицки зашептал:

– Тебя интересует секс? За этим не нужно лететь на Воргоссос. Даже к Вечному обращаться не придется. Все можно получить на станции «Март». Возвышенные с радостью одурманят какую-нибудь Бледную, чтобы ты вдоволь наигрался. Говорят, лучше делать это со спящими… иначе они кусаются сильнее моего. – Гомункул клацнул зубами и хихикнул. – Ах, какие же вы, люди, неуемные! Впрочем, мы с тобой в равной степени люди.

Во мне смешались все возможные эмоции: отвращение, презрение, злость, снова отвращение. Я зажмурился, чтобы собраться с мыслями, и, решив не заглатывать наживку, спросил: