Освободительный поход - Александр Михайловский

В силу этих факторов немецкая армия сразу потеряла несколько ключевых шверпунктов, а мобильные русские кампфгруппы, обходя узлы сопротивления, глубоко проникли в немецкую оборону, блокировав гарнизон Острова. Сегодня утром генералу доставили приспособление, с помощью которого коварные русские скакали по болотам как лягушки, в то время как немецкие солдаты проваливались в топкую почву по колено или по пояс. Кошмар! Сумрачный тевтонский гений не мог предположить, что это окажутся специальные сетки вроде теннисных ракеток, плетеные из свежих ивовых прутьев, которые русские солдаты надевали себе на ноги поверх обуви. Эти первобытная дикость сочеталась с массовым применением русскими фугасных и зажигательных реактивных гранат, которыми они с расстояния в сто-сто пятьдесят метров забрасывали дзоты и доты опорных пунктов вермахта.

Но то, что творилось на севере – были еще цветочки. Генерал Хейнрици планировал остановить русское наступление в самое ближайшее время, перебросив к месту прорыва небольшие дополнительные силы. Правда, надежды деблокировать гарнизон Острова уже не оставалось: уличные бои там подходили к концу, и, скорее всего, к тому времени, когда появится возможность нанести контрудар, от немецкого гарнизона не останется ничего. На южном фасе «смоленского балкона» дела обстояли не в пример хуже – на Рославль и Могилев наступали две крупных русских механизированных группировки, имеющие на вооружении танки старых образцов, хотя и прошедших серьезную модернизацию. Вот там было большое количество русской ствольной артиллерии серьезных калибров, громогласные «Сталинские Органы», неоднократно с невероятно ловкостью накрывавшие на марше выдвигаемые к месту прорыва немецкие резервы, а также подвижные кавалерийские соединения, которые, используя лесные массивы, с легкостью обтекали выставленные на основных магистралях заслоны и оказывались в тылу обороняющихся войск вермахта.

Тем не менее это далеко не то, что произошло во время скоротечного сражения за Брянск и Орел (случившегося в мае) или феерического рывка русских механизированных соединений на юг из того же Брянского выступа в июле. Там была работа настоящего мастера, у которого свое дело хорошо знали все – от непосредственно подчиненных ему командиров частей до последнего унтера: командира пехотного отделения, танка или орудия.

Проведя хронометраж перемещения вражеского ударного соединения, согласно имеющимся данным, Хейнрици восхитился чужой работой, но и одновременно пришел в ужас. Русские танки и мотопехота двигались со скоростью [9 - Т-34 и его «потомок» Т-42 в силу более экономичного дизельного двигателя действительно имеют в два раз большую дальность хода на одной заправке, чем танки вермахта T-III и T-IV с бензиновыми моторами. ], вдвое превышающую таковую у лучших немецких танковых командиров – вроде Гудериана, Гота, Манштейна, Клейста и того же Роммеля. Именно это позволяло русскому командиру опережать в темпе выдвигающиеся ему навстречу немецкие подвижные резервы и наносить им тяжелые поражения по частям.

Тут же все было не так, совсем не так. Танки у русских оказались старыми, прошедшими лишь поверхностную модернизацию, а действия подвижных соединений – медленными, запаздывающими и неуверенными, как будто русские генералы пытались решать задачи из учебника по тактике, то и дело заглядывая в последнюю главу, где были напечатаны ответы.

Наступление на Могилев велось хоть и без «чудес», но более-менее правильно, как и ликвидация блокированного гарнизона Гомеля. Видно было, что командование этим русским соединением хорошо усвоило уроки недавно завершившегося сражения на южном участке Восточного фронта. Та же группировка, которая наносила удар от Брянска на Рославль, вела себя, фигурально выражаясь, как корова на льду, что свидетельствовало о том, что ее командование еще не имеет опыта полномасштабных боевых действий.

Из всего этого командование группой армий «Центр» могло сделать вывод, что удар на Рославль, скорее всего, отвлекающий, а в направлении Могилева – подготовительный, как и удар на севере. Но не стоило тешить себя надеждой – если хоть одна русская группировка прорвет фронт и выйдет на оперативный простор, к прорыву тут же присоединятся подвижные соединения первого класса, неумолимо стремительные и смертоносные, которые с самого окончания операции против группы армий «Юг» еще ни разу так и не участвовали в деле. Эти козыри русское командование предпочитало пока держать в рукаве. А сие означало, что на поле боя они могли появиться где угодно и в какой угодно момент; и лучше бы не в полосе ответственности вверенной ему, Хейнрици, группы армий «Центр».

Да и вообще – эти группировки, пусть медленно и неловко, но продолжали наступление, вынуждая вермахт оставлять населенные пункты один за другим. Ведь явно же этих новичков бросили в бой специально, чтобы ветераны успели зализать раны, а также для того, чтобы оттянуть силы с вероятных участков прорыва. Поэтому генерал Хейнрици запросил дополнительных резервов у ОКВ, точнее, у Кейтеля, оставшегося «на хозяйстве» после гибели Гальдера и Йодля.

Кейтелю следовало понимать, что до тех пор, пока немецкие войска стоят под Вязьмой (то есть в двухстах километрах от московских окраин), война вермахтом еще не проиграна; но этого нельзя будет сказать, если большевикам удастся срезать «смоленский балкон» и стабилизировать фронт по Днепру и Западной Двине. Даже если все обойдется без нового «котла» (вроде Брянского, Курского, Белгородского или Харьковского), то на новый рывок на восток (подобный тому, что состоялся в августе-сентябре прошлого года) у немецкой армии не хватит ни людских, ни материальных ресурсов. Вермахт выдохся и больше не в состоянии показывать феерические чудеса, как в Польше, во Франции и на востоке в первые три месяца войны. А позиционная война – это смерть для немецкой армии, как бы он, генерал Хейнрици, ни любил оборону.

* * *

25 сентября 1942 года. 12: 35. Москва. Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего.

Присутствуют:

Верховный Главнокомандующий – Иосиф Виссарионович Сталин;

Начальник Генерального Штаба – генерал-лейтенант Александр Михайлович Василевский;

Начальник Академии Генерального Штаба – маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников;

Народный комиссар внутренних дел – генеральный комиссар госбезопасности Лаврентий Павлович Берия.

Шел 461-й день войны и 264-й день с того момента, как в прошлое прибыла последняя, четвертая, копия эскадры контр-адмирала Ларионова, своими действиями создавшая альтернативный основному поток истории. За девять месяцев, прошедших с той поры, ход событий настолько уклонился в сторону под воздействием создаваемого пришельцами бокового вектора, из-за чего даже люди, посвященные в тайну того, как было ТОГДА и что у них получилось СЕЙЧАС, удивлялись тому, как с помощью незначительных материальных ресурсов удалось достичь столь впечатляющих изменений. Первоначальные действия потомков послужили лишь спусковым механизмом, ускорив развитие значительно более серьезных политических процессов местного происхождения, подобно тому, как выстрел из специальной лавинной пушки вызывает сход горной лавины задолго до того, как та сорвалась бы со склонов по естественным причинам.