Похищение Европы - Александр Михайловский

– Ни один из тех, кого мы видели, – задумчиво произнес Папа, – не является так называемым «старшим братом» или пришельцем из будущего. Ни один, монсеньор Мальоне. И в то же время от них от всех исходит какой-то свет, какая-то эманация, которая говорит, что они уже чужды нашему миру и их функция в глазах Господа – переделать наше бытие по неведомому пока образцу.

– А может, это всего лишь влияние коммунизма? – пожал плечами кардинал Мальоне.

– Нет, – продолжая перебирать четки, ответил Папа, – я встречал в своей жизни коммунистов и разных левых, поэтому знаю, что они не такие. Вспомните, что было в Испании, и сравните это с тем, что творится сейчас в Риме. Тогда испанские коммунисты оскверняли церкви, избивали и убивали священников, а сейчас у нас все как обычно, можно даже сказать, почти идеально. Храмы в Риме открыты, русские солдаты, которые патрулируют Город вместе с гарибальдийской милицией, подчеркнуто вежливо относятся к священникам и принуждают к тому же местных коммунистов. Нет, это не коммунисты – точнее, не обычные коммунисты. Те желают счастья всему миру, но видят путь к нему в разрушении до основания всего и вся. Новые русские коммунисты тоже хотят всеобщего счастья, но пытаются достигнуть его путем созидания и небольшого исправления мира. Не разрушения, а исправления – это очень важно. Тут явно есть благотворное влияние «старших братьев», но непонятно, насколько оно значительно. Ведь наша Святая Матерь Церковь тоже желает исправить неустройства этого мира, просто мы не знаем, как это следует делать. И никто не знает. Предпринималось уже множество попыток привести человечество или даже отдельные страны к всеобщему счастью, свободе, равенству и братству, но каждый раз все кончалось кровавым хаосом и жестокой диктатурой, по сравнению с которой недавно свергнутый тиран был для своего народа просто добреньким дядюшкой. Недаром же говорят, что благими намерениями выстлана дорога в ад… Но тут нечто иное. Русские идут своим путем, стараясь не заступать за черту. Мне бы очень хотелось встретиться хоть с одним из русских старших братьев, чтобы понять, в какую сторону они ведут наш мир.

– Ваше Святейшество, – склонил голову кардинал Мальоне, – я бы предложил позвать сюда брата Феликса. В ходе выполнения своего задания в Советской России он встречался и беседовал с множеством выходцев из будущего и наверняка сможет хотя бы частично ответить на ваши вопросы.

– Возможно, вы и правы, монсеньор, – согласился Папа, – поэтому распорядитесь позвать сюда этого достойного человека, а сами давайте помолчим и в душе помолимся Господу, чтобы в ожидании не оскорблять благородную тишину ненужными словами…

Примерно полчаса спустя, там же

Перебирающий на ходу четки брат Феликс, тихо ступая, вошел в папские покои и тут же опустил голову в знак того, что он здесь не ровня никому.

– Подойди ко мне, брат, – негромко сказал Папа, – и преклони колена. Я еще не поблагодарил тебя за то, что ты вызвал к нам помощь.

Иезуит, бесшумно ступая, подошел к креслу, в котором сидел Папа, после чего, встав на одно колено, получил благословение и поцеловал папский перстень. Проделав все это с выражением величайшего почтения к главе католической церкви, брат Феликс бесшумно поднялся на ноги и застыл возле Папы, всем своим видом демонстрируя готовность до последнего вздоха служить Святой Матери Церкви.

– Русские, которых ты вызвал, – продолжил Наместник Святого Петра, – появились весьма своевременно и настолько решительно, что атаковавшие нас враг попросту разбежался. Правда, мы не ожидал, что русские будут расстреливать бегущих карабинеров в спину. Это было как-то не по-христиански…

– Ваше Святейшество, – сказал иезуит, – всем фронтовикам известно, что, уходя в отрыв от основных сил, русский ОСНАЗ перестает брать пленных. Точно так же, как не брали врага в плен солдаты вошедших в прорыв германских панцергрупп. Это не жестокость, а насущная необходимость. В рейдирующих соединениях просто нет лишних солдат, чтобы охранять пленных. Конечно, русские могли бы передать пленных карабинеров и чернорубашечников местным властям (то есть партизанам-гарибальдийцам), но для них это стало бы наказанием худшим, чем смерть. Вы знаете, что народ на улицах делал с вчерашними хозяевами жизни, когда их удавалось поймать живьем? Там живые завидовали мертвым, правда, очень недолго. К тому же, надо сказать, что карабинеры и чернорубашечники незадолго до того стреляли в безоружный народ и не испытывали при этом мук совести и, даже разбегаясь, они отнюдь не пытались сдаться в плен. Убегая с поля боя, они прихватывали с собой оружие, а значит, намеревались продолжить войну против народа, только в другое время и в другом месте. Это тоже давало русским моральное право стрелять им вслед, ибо, когда враг, чьи руки по локоть в крови мирных людей, не сдается, его уничтожают.

– Понятно, – кивнул Папа, – в данном случае мы можем сказать только то, что война – жестокая вещь сама по себе, а когда на одной стороне фронта Сатана, а на другой Господь и все человечество, она становится жестокой втройне. Теперь поподробнее расскажи мне о «старших братьях» русских. Хотелось бы знать, каким путем они ведут свой народ и все человечество, и по пути ли с ними нашей Святой Матери Католической Церкви?

– По моему мнению, – сказал брат Феликс, – «старшие братья» скорее знают, чего делать НЕ надо, чем наоборот. Из бесед с их представителями и наблюдения за ситуацией я сделал вывод, что их мир крайне жесток, равнодушен и несправедлив. Господина Бережного германские генералы прозвали Крымским Мясником, но не за какие-то особые жестокости, которыми на войне никого не удивишь (тем более немцев), а за то, что он громит немецкие армии с тем же хладнокровным безразличием, с каким мясник разрубает на куски говяжью тушу. Он будто не воюет, а трудится, в поте лица равнодушно делая свое дело. Предметом его особой гордости является то, что при операциях его корпуса ни один вражеский солдат или офицер не может уйти из расставленной ловушки. (А вот уже за это после битвы под Брянском господину Бережному в вермахте дали второе прозвище – Вестник Смерти).

– Это понятно, – вздохнул перебирающий четки Папа, – но господин Бережной, как и другие военные, будет актуален только до тех пор, пока не закончится война. Нас интересует, что будет после войны, и какой внутренней и внешней политики будет придерживаться Советский Союз?