Низвержение Зверя - Александр Михайловский

Вертя в пальцах карандаш, Вождь внимательно слушал комиссара госбезопасности третьего ранга Антонову.

– Американский оголтелый антикоммунизм – это не только сенаторы Трумен и Маккарти, – в частности, говорила она, – а также безудержные милитаристы генерал Макартур и адмирал Форрестол. Это даже не владельцы крупных корпораций, опасающиеся за свое существование. Американский антикоммунизм – это сама так называемая «американская мечта», в соответствии с которой каждый бедняк надеется успешно вывернуться и, разбогатев, стать миллиардером, новым Рокфеллером или Морганом. Там это действительно возможно – когда открываются новые отрасли. Крупные корпорации в таком случае оказываются слишком неповоротливыми; нагнуться «за копеечкой» им мешает чувство собственной важности, так что шустрые талантливые мальчики, сумевшие ухватить золотую нить, действуя в условиях рыночного вакуума, имеют шанс построить свои крупные корпорации. Но в этих тараканьих бегах – один победитель на миллион участников, остальным остается довольствоваться разбитым корытом.

– Вы имеете в виду этого, как его, Стива Джобса? – спросил Вождь, который все больше времени тратил на изучение истории альтернативного будущего.

– Стив Джобс, как и Билл Гейтс, только «иаркие» представители того типа людей, который и подпитывает эту самую «американскую мечту», – пояснила Антонова. – Один в начале карьеры сам паял и работал отверткой, собирая свои первые компьютеры, другой сам писал программы, ставшие истоком для мировой компьютеризации. Но не стоит забывать, что их успех оплачен беспощадной неоколониальной эксплуатацией отсталых стран Азии, Африки и Латинской Америки…

– Если верить вашей истории, то основным донором американской экономики оказались страны Европы, – хмыкнул вождь. – А иначе как могло случиться, что Советский Союз, действуя своими силами, вышел на довоенные уровни производства к пятидесятому году (то есть за пять лет), а вот «облагодетельствованной» планом Маршалла Европе такого результата удалось добиться только к шестьдесят пятому – то есть за двадцать лет. Срок, получается, в четыре раза больший, чем потребовался советской экономике. Выходит, основная часть выигрыша от плана Маршалла досталась самим американцам?

– Средства по плану Маршалла предоставлялись европейским странам в кредит и обставлялись политическими условиями, – сказала Антонова. – А такая «помощь» называется уже по-другому.

– Вот именно, – подтвердил Верховный, – много ли возьмешь с нищих вчерашних колоний, а вот Европа – это совсем другое дело. Но Европу мы теперь сами будем и ужинать, и танцевать. Да и восстанавливать там теперь особо нечего – ведь не было американских бомбежек, в вашем прошлом в труху разбивших все от Гавра до Варшавы. Но я о другом. Сможет ли Америка стать такой же «великой», как в вашем мире, если в качестве кормового ресурса ей оставить только ее собственный задний двор, то есть Латинскую Америку, а на Европу или, скажем, на Азию с Африкой заставить только облизываться?

– Вот тут вы, товарищ Сталин, правы, – согласилась Антонова, – в таких условиях американцам не поможет никакой гений Рузвельта. Правда, Совладение предусматривает свободное движение товаров, людей и капиталов, но это совсем не то, что хотелось бы капитанам американского бизнеса. На кредитование под политические уступки вы не пойдете. Оправившаяся от войны, европейская промышленность сможет производить товары не хуже чем американская, и в достаточных количествах. При этом при свободе перемещения людей между двумя системами американские инженеры и рабочие, едва настанет очередной кризис, быстро сбегут в Советский Союз, ибо при отсутствии непосредственной военной угрозы развиваться в социально-экономическом плане он будет быстрее Соединенных Штатов. Кстати, хотела бы спросить: получив контроль над европейскими странами имеющими колониальные системы, вы собираетесь давать колониям независимость или намерены подвергнуть их советизации вместе с их Метрополиями?

– Над последними вопросами мы пока думаем, – не спеша произнес Сталин, – тут, как говорится, и хочется и колется. Прежде чем принять ответственные решения, требуется провести дополнительные исследования, так сказать, на местности. Аргументы про и контра почти уравновешивают друг друга. С одной стороны, у нас недостаточно кадров для того, чтобы держать под контролем все европейские колонии в Азии и Африке, а с другой стороны, мы знаем, какой цивилизационный регресс произошел там, в вашем мире, сразу же после того, как эти страны освободились от колониальной зависимости. Истребив и изгнав белых фермеров, вожди африканских национальных революций оказались не в состоянии прокормить свое же собственное население. И к тому же все, что мы уроним в грязь, тут же будет подобрано американцами, для этого им не помешают ни географическое удаление той страны от их границ, ни политика Рузвельтовского Нового Курса. А вот когда они насобирают достаточно того, что мы бросили за ненадобностью, их политика может и измениться.

– Азиатские страны, освободившись от колониальной зависимости, в основном в той или иной степени состоялись как независимые государства, – сказала Антонова. – А об Африке южнее Сахары, за исключением Эфиопии, такого сказать нельзя. Поэтому, если мы не заходим потерять Черный континент, то проводить процесс советизации в европейских странах следует до предела мягко – так, чтобы не настроить против советского строя большую часть населения. Страны Европы, нюхнувшие прелестей нацизма-сатанизма, или хотя бы пережившие страх скорого прихода черных жрецов, будут лояльны Советскому Союзу хотя бы на первых порах. А это – основные европейские колониальные державы, если не считать Португалии…

– Ну так все же, что вы посоветуете делать в том случае, если в условиях резкого сокращения кормовой базы американский истеблишмент взбрыкнет, тем или иным способом скинет нашего друга Френки и попытается свернуть историю на накатанный путь военного противостояния с Советским Союзом? – спросил вождь.

– Насколько я понимаю, – сказала Антонова, – с тех пор как наша разведка «позаимствовала» у американцев Оппенгеймера и Сцилларда, дела с Бомбой у них идут ни шатко ни валко. Мой первый совет – как можно скорее закончить войну в Европе и на Тихом океане. Сразу после заключения мира Конгресс резко урежет ассигнования на военные нужды, что означает не только прекращение работ над ядерным оружием, но и перевод большей части заложенных авианосцев и линкоров в категории «недострой» и «долгострой». Чем быстрее и с меньшими разрушениями наступит мир, тем будет лучше для Советского Союза…

И как раз на этом оптимистическом заявлении раздался звонок внутреннего телефона. Товарищ Поскребышев сообщал, что генерал Василевский прибыл и ждет разрешения войти.

– Пусть заходит, – ответил Вождь, – мы его ждем.

Василевский вошел в приподнятом настроении, и, поздоровавшись, расстелил на столе принесенную с собой карту.

– Операция «Суворов» развивается вполне успешно, – сообщил он. – К исходу первого дня наши войска прорвали фронт и продвинулись на глубину от двадцати до пятидесяти километров. Передовые части механизированных корпусов особого назначения товарищей Ротмистрова и Лелюшенко прошли по окраинам Вены и вышли на оперативный простор. Соединения противника, располагавшиеся между полосами прорыва и Дунаем, снялись со своих позиций, но в город отступить не успели, и теперь зажаты между нашими наступающими войсками и речным руслом. Большую помощь наступающим войскам оказывает Дунайская военная флотилия, бронекатера которой высадили десанты на городских набережных и поддерживают наступающих огнем и броней.