Семь сестер. Сестра тени - Люсинда Райли

* * *

В среду я извлекла из гардероба приличествующие случаю траурные одежды для себя и Сиси. Правда, Сиси все равно пришлось облачиться в джинсы, хотя и черного цвета, поскольку у нее никогда не было ни платья, ни юбки.

Накануне я получила электронные послания от остальных сестер. Все они просили нас с Сиси выразить слова соболезнования и сочувствия Алли. Тигги, с которой я, пожалуй, была ближе всего, если не считать Сиси, попросила еще и дополнительно крепко обнять Алли за нее.

– Хотела бы я быть рядом с вами в этот день, – вздохнула она в трубку в телефонном разговоре со мной. – Но, к сожалению, здесь уже начался сезон охоты. Что ни день, к нам поступает множество раненых и покалеченных оленей.

Я клятвенно заверила Тигги, что обязательно обниму Алли от ее имени, а сама невольно улыбнулась, восхищаясь своей младшей сестрой и ее необыкновенной привязанностью к животным. В настоящее время она трудится в каком-то заповеднике для оленей, расположенном в высокогорной Шотландии. В свое время, когда она еще только нашла эту работу, я подумала, что это как раз именно то, что подходит нашей Тигги. Она у нас такая же легкая и быстроногая, как и те олени, которых она сейчас опекает. Отлично помню, с каким восхищением я наблюдала, как Тигги танцует на одном из школьных представлений. Ее врожденная грация, изящество и легкость движений, помнится, сразили меня тогда наповал.

Мы с Сиси вышли из дома и направились через мост в Челси, где должно было состояться отпевание Тео.

– Вау! – воскликнула пораженная Сиси, когда мы с ней встали в очередь желающих попасть в саму церковь. – Столько корреспондентов. И даже телевизионщики есть. Как думаешь, может, нам стоит дождаться Алли? Чтобы хотя бы поздороваться с нею…

– Не стоит. Давай устроимся где-нибудь на задних рядах. А с ней увидимся уже после окончания церемонии.

Огромная церковь была заполнена народом до отказа. Какие-то доброжелательные люди услужливо провели нас к одной из последних скамеек, и мы кое-как протиснулись на свободные места в самом конце ряда. Я слегка подалась вперед и увидела прямо перед собой алтарь, шагах в двадцати от того места, где мы сидели. Я почувствовала смятение и одновременно благоговение. Надо же, как любили Тео! Сотни людей пришли, чтобы отдать ему дань уважения и попрощаться с ним.

Внезапно в храме установилась звенящая тишина. Все собравшиеся разом повернулись к проходу. Восемь крепких молодых людей несли гроб с телом покойного. За гробом шла хрупкая белокурая женщина. Она опиралась на руку моей сестры.

Я посмотрела на Алли. Черты заострились. На лице застыла маска страдания и скорби. Когда они проходили мимо нашего ряда, у меня возникло непреодолимое желание вскочить с места и обнять сестру. И прямо сейчас сказать ей, как я горжусь ею. И как люблю.

Сама служба была необыкновенно возвышенной. Пожалуй, это были самые трогательные мгновения в моей жизни, исполненные особой печали и высокой грусти. Я слушала добрые слова в адрес человека, которого никогда не видела и которого любила моя сестра. Когда нас попросили помолиться об усопшем, я обхватила голову руками и залилась слезами. Уйти из жизни таким молодым… Я оплакивала Тео, горевала о своей сестре… Ведь гибель любимого человека в одночасье перекроила и ее жизнь тоже. И одновременно я оплакивала уход Па Солта, который не дал нам, его дочерям, попрощаться с ним так, как принято. Кажется, я впервые в жизни осознала, как все же важны и нужны все эти старинные ритуалы и обряды. В минуты эмоционального хаоса, который воцаряется в душах людей, теряющих близких, они словно спасательный плот, помогающий удерживаться на плаву и не погрузиться с головой в пучину отчаяния и горя.

Я проследила за тем, как Алли поднялась со своего места и направилась по ступенькам к алтарю, возле которого разместился небольшой оркестр. Напряженная улыбка озарила ее лицо, когда она поднесла к своим губам флейту, на которой когда-то она столько лет училась играть. Под сводами храма зазвучала знакомая мелодия популярного народного танца матросский хорнпайп. Люди вокруг меня вдруг стали подниматься со своих мест и, скрестив руки, принялись совершать традиционные танцевальные па, слегка согнув колени. И вот уже вся церковь пришла в движение. Собравшиеся самозабвенно отплясывали в такт бравурной музыке. Когда Алли окончила играть, раздались бурные аплодисменты и несмолкаемые крики «браво! ». Нет, такой удивительный миг я никогда не забуду.

Когда мы снова уселись на свои места, я повернулась к Сиси и увидела, что слезы градом текут по ее щекам. Это потрясло меня до глубины души. Ведь сестра моя так редко проявляет свои эмоции на людях. А здесь плачет словно дитя, навзрыд.

Я тихонько сжала ее руку.

– С тобой все в порядке?

– Боже, как красиво! – прошептала она растроганным голосом, отирая ладонью слезы. – Как красиво…

А потом гроб с телом Тео вынесли из церкви. И снова за ним шли его мать и Алли. Мы встретились с ней взглядами на какую-то долю секунды, и слабая улыбка промелькнула по лицу сестры. Мы с Сиси присоединились к остальным, тоже направляясь к выходу. На улице замешкались на тротуаре в некоторой растерянности, не зная, что нам делать дальше.

– Может, пойдем, а? – предложила мне Сиси. – Тут такая толпа. И наверняка Алли нужно будет переговорить с каждым из тех, кто пришел на церемонию прощания.

– Нет. Мы должны хотя бы просто поздороваться с ней. Обнимем ее и сразу же уйдем.

– Взгляни! А вот и она.

Действительно я увидела, как из толпы вдруг отделилась Алли. Ее золотисто-рыжие кудри волнами рассыпались по плечам. Она направлялась к мужчине, одиноко стоящему несколько поодаль. Что-то в их позах подсказало мне, что не нужно им пока мешать. Пусть поговорят наедине друг с другом. Однако мы подошли чуть ближе, чтобы Алли наверняка заметила нас, когда закончит разговор.

Так и случилось. Она повернулась, намереваясь уйти, и лицо ее мгновенно озарилось, когда она увидела нас, спешащих к ней навстречу.

Не говоря ни слова, мы с Сиси тут же обхватили ее за плечи и крепко, изо всех сил, обняли и прижали к себе.

Начала Сиси. Она стала говорить Алли, как все мы глубоко сопереживаем ее горю. Я же молчала, не находя нужных слов. К тому же я боялась, что снова не сдержусь и разревусь. А сейчас совсем не подходящий момент для слез. Нельзя распускаться. Да и не мне сейчас проливать слезы по Тео.