Царьград: Путь в Царьград. Афинский синдром. Встречный марш. Бремя русских - Александр Михайловский

Потом Голос хихикнул и в манере хорошо вышколенной стюардессы продолжил:

– Дамы и господа, а также товарищи, наш рейс прибыл в 1877 год, за бортом 5 июня означенного года по григорианскому календарю, сто километров южнее острова Лемнос. Командир корабля и экипаж прощаются с вами и просят сохранять спокойствие и мужество. О своих семьях не беспокойтесь, о них позаботятся ваши оригиналы. – Голос посуровел: – Делайте что должно, и да свершится что суждено! Аминь!

Узел третий, 5 июня 1877 года, Эгейское море, 60 миль южнее острова Лемнос

Раннее утро… Над водной гладью Эгейского моря медленно расползалось линзообразное облако странного грязно-желтого тумана. Вот клочья его подхватил легкий утренний ветерок, и перед глазами моряков Средиземноморского флота Оттоманской империи предстали несколько лежащих в дрейфе кораблей с безвольно обвисшими андреевскими флагами.

Командующий флотом вице-адмирал Гуссейн-паша, рассматривавший русские корабли с мостика флагманского броненосного фрегата «Османие», отдал подзорную трубу адъютанту и огладил пышные усы.

– Аллах сам отдает неверных в наши руки. Судя по виду этих кораблей, у русских собак закончился уголь, и теперь они в нашей власти. И к тому же я не вижу у этих московитов не только парусов с мачтами, но и достойных нашего внимания орудий. Гладстон-бей, – обратился он к британскому офицеру, командовавшему «Османие», – прикажите сделать выстрел, может, эти собаки сдадутся без боя?

Не имея перед собой достойного противника, на Средиземном море турецкий флот в основном занимался перевозкой войск из Египта на Балканский театр военных действий. Опасаясь действий русских рейдеров, турецкое командование задействовало для этой операции даже тяжелые батарейные броненосные фрегаты, вооруженные многотонными дульнозарядными нарезными пушками системы Армстронга – тот еще кошмар для морских артиллеристов.

Вот и сейчас на борту турецких кораблей было десять тысяч пехоты, пять тысяч кавалерии и двадцать пушек, которые египетский хедив любезно предоставил своему повелителю для войны с неверными. Воинство хедива расположилось на палубах турецких кораблей, а в трюмах деревянных пароходо-фрегатов ржали лошади.

Не имея собственных хорошо подготовленных морских офицеров, турки пригласили к себе в качестве инструкторов и командиров кораблей офицеров британского королевского флота. Вряд ли это им сильно помогло, британский флот в это время больше казался, чем был. Вот и сейчас, отдав приказ выстрелить из носовой девятидюймовки, коммодор Гладстон лихорадочно соображал, а почему это вдруг при виде русских кораблей у него в душе появилось нехорошее предчувствие. И этот странный туман – что же он ему напоминает…

Его размышления закончились сами собой в тот момент, когда пушка на «Османие» все-таки выстрелила в направлении двух русских кораблей, которые оказались в пределах дальности орудий турецкого фрегата. А тем временем из таинственного желтого тумана появлялись все новые и новые русские корабли… Причем некоторые из них своими размерами превосходили турецкие, а один был вообще громадиной – даже больше, чем знаменитый парусно-колесный гигант «Грейт Истерн».

Ни турецкий адмирал, ни его британские советники не могли знать, что корабли русской эскадры появились здесь всего несколько минут назад, а желтый туман – это остатки внешней оболочки распадающегося темпорального кокона. Не знали они и то, что с того самого момента, как этот кокон начал разрушаться, на кораблях снова ожили радары, сонары и прочая электроника. Боевые информационно-управляющие системы, обнаружив в опасной близости от эскадры сборище не отвечающих ни на какие запросы кораблей, включили автоматические сигналы тревоги. Вообще-то и до переброса управляющая автоматика была настроено довольно параноидально, да и люди, в общем-то, знали, куда идут. Поэтому тревогу никто не отключил, и, услышав сигнал, на боевые посты с топотом рванулись матросы и офицеры.

После этого головы у всех ныли, как после недельного запоя. Контр-адмирал Ларионов, борясь с болью, мучительно соображал: «Если это действительно 1877 год, то…»

Российская империя воюет с Турцией, и само собой, надо быть на стороне наших предков. Когда командир штурманской БЧ-1 «Адмирала Кузнецова» доложил, что потеряна связь с навигационными спутниками, причем всех систем сразу, адмирал только отмахнулся, ибо штурман отвлекал от главного. Из боевых кораблей в ближней к противнику линии находятся североморцы: «Кузнецов», «Ушаков» и «Североморск». Из всех прочих кораблей шанс выйти на ударную позицию был только у «Ярослава Мудрого», но одной его башни АК-100 мало, а у «Североморска» таких башен две…

Над носовой частью головного турецкого корабля, а судя по алым флагам с белым полумесяцами, это были именно турки, вспух белый клубок дыма. Через пару томительных минут примерно на полпути между эскадрами поднялся всплеск. Адмирал тяжело вздохнул и поднял микрофон к губам:

– Внимание! Всем кораблям, говорит контр-адмирал Ларионов! Приказываю по готовности открыть огонь на поражение по турецкой эскадре! – потом, аккуратно повесив микрофон на место, он взялся за бинокль.

Первый его взгляд назад, на «Ушакова» – обе его башни уже развернуты в сторону турецкой эскадры, следом за ним «Североморск», тоже готовый к бою. Удар сердца, еще один.

И вот орудия кораблей замолотили в бешеном темпе. Воздух наполнился летящей сталью. Ларионов успел перевести бинокль на флагманский корабль турок и увидел, как его рвут на части осколочно-фугасные снаряды «Адмирала Ушакова». Капитан 1-го ранга Иванов слегка перестраховался и выделил для поражения цели типа «броненосный фрегат» водоизмещением в 6400 тонн двадцать снарядов, которые вылетели в сторону противника в течение всего восьми секунд. В штиль, с места, дистанция всего сорок кабельтовых, условия, как для новобранцев на полигоне…

Из двадцати выпущенных снарядов двенадцать попали в цель. Легко пробивая 114-127-миллиметровый слой мягкого железа, который в те годы гордо именовался броней, они взрывались внутри корпуса обреченного корабля. В конце всей этой вакханалии разрушения один из снарядов добрался-таки до бомбового погреба, и косматый шар багрового пламени разнес броненосный фрегат британской постройки на куски. В воздух они взлетели вместе с Гуссейн-пашой, британскими офицерами, турецкой командой и египетскими солдатами.

А «Североморск» короткими злыми очередями посылал снаряд за снарядом в конец турецкого ордера, и там факелами вспыхивали деревянные пароходо-фрегаты.

Потеряв с ходу свой флагман, турецкие корабли сделали попытку развернуться, подставляя борта под огонь русской артиллерии. Два броненосных корвета столкнулись, и теперь, охваченные пламенем, тонули, быстро погружаясь в синие волны Эгейского моря.

Зря контр-адмирал Ларионов беспокоился о том, что больше половины его боевых кораблей бездействуют. В принципе, на всю турецкую эскадру хватило бы и одного «Ушакова». Через полчаса на поверхности моря остались только русские корабли, плавающий мусор и головы турецких матросов, цеплявшихся за обломки своих некогда грозных кораблей.