Икс. Место последнее - Йон Айвиде Линдквист

– Кто заставляет людей совершать самоубийства? – повторил Томми, а Томас снова убрал руку. Парень так напрягся, что мышцы под кожей запрыгали, а татуировки задвигались, как в мультфильме.

– Никто. Не знает, – ответил парень сквозь зубы. – Все говорят. Про разные лица. Все, кто видел. Мертвы.

– Ладно. У него есть имя?

– Экис.

Указательным пальцем Томас провел в воздухе две диагональные пересекающиеся линии. «Х». Значит, этот неуловимый Икс разговаривал с людьми, а потом они кончали с собой. И еще у него разные лица. Что же это за человек?

Томми кивнул Томасу, и тот несколько раз обернул скотч вокруг запястий парня и потом вокруг штанги. Глаза у парня расширились от страха, он пыхтел, а штанга весом сто тридцать килограммов опускалась ему на горло. Он набрал воздуха, чтобы закричать, но, прежде чем он успел издать хоть звук, Томас скотчем залепил ему рот. Затем помог поднять штангу и убрал скотч, державший крюки, так что парень наконец смог отдохнуть.

– Вот это тренировка, а? – сказал Томас парню. – Отлично справляешься.

Он наклонился вперед и что-то прошептал. Усилия парня освободить привязанные скотчем руки прекратились, и Томас ему улыбнулся. Затем они ушли.

Владелец зала снова стоял у стойки администратора. Когда Томми и Томас приблизились к выходу, он посмотрел на них с подозрением:

– Вы кто такие?

– Мы из муниципалитета, – ответил Томми. – Проводим оценку доступных молодежи вариантов проведения досуга. Мы с вами свяжемся.

4

Парень у песочницы доедал последний кусок пиццы. Томми и Томас сели по обе стороны от него, и Томас вернул ему телефон. Томми достал из бумажника пятьсот крон, сложил купюру и вытянул руку, пряча деньги в ладони.

– Что мне за это будет?

– Не понимаю, о чем вы.

– Что у тебя есть?

– Легавые, да?

– Мы что, похожи на полицию?

– Типа того.

Томми вздохнул:

– Слушай, посмотри на моего друга. Он может поднять тебя вверх ногами и трясти до тех пор, пока то, что у тебя есть, не высыпется…

Парень посмотрел на Томаса, который кивал, подтверждая, что примерно так все и будет.

– …или ты просто мне продашь. Кокс. Полграмма.

Парень осмотрелся по сторонам, понизил голос и сказал:

– Треть.

– Дороговато.

– Времена такие.

Томми протянул парню купюру, и он привычным движением спрятал ее в нагрудный карман, после чего протянул Томми небольшую упаковку из фольги.

– И последнее, – сказал Томми. – Эрнесто. Как он?

– Никак. Он не жилец.

– Почему?

– Что почему?

– Почему он не жилец?

– Откуда мне знать. Может, из-за курева?

– Не понимаю.

– Cangro. [20 - Рак (исп. ). ]

Покинув детскую площадку, они зашли в подъезд, и Томми достал фольгу. Лизнул указательный палец, надавил на порошок и втер его в десну.

– Дерьмо, – сказал он. – Никакого эффекта. Чиво ушел в тень.

– А этот Эрнесто, кто он?

Томми свалял из фольги шарик и засунул его за батарею.

– Эрнесто здесь барыжил лет пятнадцать-двадцать назад. До приезда в Швецию был большой шишкой в ФАРК [21 - ФАРК (Революционные вооруженные силы Колумбии – Армия народа) – леворадикальная повстанческая группировка в Колумбии. ]. У него были лучшие связи. Потом что-то произошло, и он сел на восемь лет. Вышел через шесть, но этот район уже занял Чиво. Тогда я и познакомился с Эрнесто. Очень приятный и абсолютно хладнокровный. Ему было непросто приспособиться к новым обстоятельствам.

– Привычка – вторая натура. Что будем делать теперь?

– Если кто-то и владеет какой-то информацией, то это Эрнесто. И я его знаю. Так что теперь мы купим цветы.

Как и во всех магазинах на площади, окна цветочного магазина были забраны мощными решетками. Когда хозяйка услышала, что букет предназначается Эрнесто, она воскликнула: «Ay, pobrecito» [22 - Ох, бедняжка (исп. ). ], добавила еще несколько цветков и попросила передать привет.

– Ты и так помог больше, чем я ожидал, – сказал Томми Томасу, когда они снова оказались на площади. – Особенно сейчас, когда я не могу тебе заплатить. А Эрнесто… он или заговорит, или нет.

Томас покосился на большой букет у Томми в руках, из-за которого тот выглядел как излишне восторженный жених.

– Разве ты не собирался в Вэртахамнен? К Семтекс-Янне?

– Да, но…

– Это опасно.

Томас обвел взглядом площадь, ветер усилился. Двое молодых парней шли, согнувшись почти вдвое и натянув шапки так, что невозможно было разглядеть их лица.

– Я вот о чем думаю, – сказал Томас. – Сейчас много пишут о нынешней молодежи, их проблемах и о том, как в двенадцать лет становятся преступниками. И почти ничего не пишут об альтернативах. Тех, кто предлагает что-то другое.

– Как твой боксерский клуб.

– Ты сам это сказал. Вот написал бы о нем что-то стоящее тот, кто умеет писать, и туда бы пришло больше подростков, и у них был бы шанс, verdad [23 - …правда? (Исп. )]?

– Не могу ничего гарантировать, решать будет шеф новостей. Но обещаю сделать все, что от меня зависит.

– Тогда пойдем.

Они молча шли плечом к плечу к северной части площади, а ветер терзал бумагу, в которую были завернуты цветы. Когда они вернулись в северный квартал, Томми спросил:

– Ты и правда считаешь, что я хорошо пишу?

Томас недовольно причмокнул.

– Не напрашивайся на похвалу, Томми. Это некрасиво.

– Плевать я хотел, красиво это или нет. Я стар, мне нужно ободрение.

– Ты лучший, Томми. И сам это знаешь.

– Gracias. [24 - Спасибо. (Исп. )]

– De nada. [25 - Не за что. (Исп. )]

Уже на выходе из лифта на двенадцатом этаже слышался запах болезни и смерти. С прошлого посещения Томми помнил, что все квартиры от одиннадцатого этажа и выше населяют родственники и друзья Эрнесто, а сам он восседает в четырехкомнатной квартире на пятнадцатом этаже. Каким-то образом Эрнесто устроил так, что лифт доходил только до двенадцатого этажа. Очевидно, эта система все еще работала, так что дальше Томми и Томас пошли по лестнице.