Темные искусства - Оскар де Мюриэл

– Зашел в наш местный паб на пару стаканчиков, а потом прямиком домой, к жене.

– Кто-нибудь может это подтвердить? Помимо жены и пропойц из вашего паба?

– Да! Хозяин паба меня вспомнит. И мой домовладелец, конечно. Я поругался с ним, когда вернулся домой.

– В такой час? – спросил я. – Это же была глубокая ночь.

Холт снова покраснел.

– Кхм… Скорее, раннее утро, сэр. Шестой час, кажется. Он надеялся стрясти с меня ренту. Я… я скрываюсь от него уже несколько месяцев. Он грозился нас выселить. Я сказал ему, что у меня нет денег.

– Потому что ты спустил все на пенное и крепкое, – добавил Макгрей, от чего Холт совсем сник.

– Я… я и пабу задолжал, – едва выдавил он из себя, крепко сцепив руки на коленях.

Я спросил его адрес, название заведения и адрес его домовладельца.

– И после этого вы пошли к себе?

– Да. Чуток отдохнул – сколько жена дала, она та еще надоеда, – а потом умылся и поехал обратно в дом.

– Ясно. Он был заперт?

– Да, сэр.

– Но ключи были только у вас и у ваших господ.

На этих словах Холт сглотнул и сумел лишь кивнуть. Я сделал пометку и продолжил допрос.

– Не создалось ли у вас впечатления, что кто-то проник в дом, а потом сбежал?

– Нет, совсем нет, сэр.

– Вы уверены?

– Д-да! Я по сторонам не смотрел, сэр – понимаете, у меня было сильное похмелье, – и я помню, что видел только следы собственной коляски. Было очень слякотно, и я обратил внимание, как глубоко в грязь ушли колеса.

Я нахмурился. Доказать это было невозможно. С другой стороны, зачем Холту признавать, что посторонних вторжений в дом не было? Это только усилило бы подозрения по отношению к нему.

– А теперь, – сказал Макгрей, подавшись вперед, – расскажи-ка нам, в каком виде ты нашел тела. Кто где был? И давай во всех подробностях.

Холт с усилием сглотнул. Цвет его лица сменился с пунцового на зеленоватый, и он засучил руками. Казалось, что он пытается стереть с них собственную кожу.

– Бедная мисс Леонора… – начал он, борясь со слезами, – лежала на фотографическом аппарате. Все было разбито вдребезги. И на лице у нее был ужас, как будто… будто она узрела саму преисподнюю.

Стараясь не расплакаться, мужчина надавил себе на веки, да так сильно, что я запереживал, не лопнут ли у него глаза. Затем он откашлялся и снова на нас взглянул – со слегка пристыженным видом.

– Молодой мистер Бертран лежал рядом с ней с тем же выражением на лице. Стул его был опрокинут. Я думаю, он упал назад. По другую сторону стола лежали миссис Гренвиль с дедушкой, оба на полу. Бедная леди так вцепилась в рукав старика. Не знаю почему, но у нее был такой вид… как у ребенка, который тянется к родителю… Полковник и мистер Уилберг были по обе стороны от цыганки. Они… тоже лежали на полу, но… – Холт уставился в никуда и целую минуту молчал.

– Но что? – подсказал Макгрей.

Холт вздрогнул, будто внезапно очнулся ото сна.

– У всех был испуганный вид – но только не у этих двоих. Они выглядели сердитыми.

– Сердитыми, говоришь?

– Да. Они хмурились. И челюсти у них были крепко сжаты.

Это я тоже записал.

– А что насчет цыганки?

– О, она все еще сидела на своем месте. Только она была на своем месте.

– Но она же была без чувств, так ведь? – встрял Макгрей.

– Да… голова у нее была запрокинута. Я… – Холт содрогнулся. – Я подумал, что она мертва. Из всех них она выглядела самой что ни на есть мертвой. Рот у нее был открыт, эта вуаль черная. Я не помню, дышала ли она… Она выглядела… как труп.

– И признаков борьбы вы не заметили. Вообще ничего, что указывало бы на то, что там произошла стычка или побывал чужак?

– Ничего такого, сэр. И сегодня не заметил. Все в доме было на тех же местах, как и в тот самый день.

– То есть… по-вашему, они просто упали замертво? Ни с того ни с сего? Убитые злым духом?

Он, с глазами на мокром месте, сумел лишь кивнуть и больше ничего не сказал. Я заговорил, как только записал все показания.

– И вы сразу же отправились в полицию?

– Да, сэр. Немедленно.

– Вы, наверное, пару минут приходили в себя, прежде чем ушли.

– Все… все как в тумане, сэр. Кажется, меня стошнило. Я… Я чуток оцепенел, но, как только очухался, сразу же оттуда выбежал и позвал на помощь.

– Вы что-нибудь трогали?

– Н-нет! Конечно, нет!

– Вы даже тела не попытались встряхнуть? Проверить, нет ли среди них живых?

– Нет! Я… – он хватал воздух, все сильнее волнуясь. – Я никого не трогал. Я не решился!

– Ничего страшного, – сказал я примирительным тоном. – Зрелище было жуткое. Я не вменил бы вам в вину, если бы вы кинулись к телам и…

– Не трогал я! – взревел он, грохнув кулаками по столу, и закрыл ладонями лицо. Некоторое время он жалко всхлипывал, и мы дали ему время успокоиться.

Макгрей заговорил первым.

– Боюсь, нам придется тебя задержать.

– Что? Вы сбрендили? Я же только что вам сказал, что у меня! ..

– Это ты сбрендил, если думаешь, что мы тебя сейчас отпустим. Ты вломился в дом, пытался украсть вещи, сопротивлялся при аресте, унес вещь с возможного места преступления… – Он перевел дух для драматического эффекта. – Доказать, что ты не испортил картину произошедшего в той комнате, прежде чем позвал полисменов, невозможно… И, если уж честно, ты, по-моему, мерзкий лжец.

Я вздохнул.

– Макгрей…

– Вороватый, охочий до чужого, ушлый говнюк. Я думаю, что все это твоих рук дело.

Холт снова переменился в лице – на сей раз побелел как снег.