Ничей современник - Игорь Волгин

По периодичности «Дневник» приближался к ежемесячному журналу, по объёму – к большой ежедневной газете, а по признаку авторства – к отдельной книге [105 - В подзаголовке «Дневника» значилось «ежемесячное издание». Характерно, что сам Достоевский (в официальных документах) употребляет только этот термин. Лишь однажды, в прошении об освобождении «Дневника» от предварительной цензуры, Достоевский, очевидно из тактических соображений, именует его «книгой». ].

Для книги тираж в 6 тыс. экземпляров очень значителен (романы Достоевского выходили, как правило, тиражом в 2–3 тыс. экземпляров). Если рассматривать «Дневник писателя» как книгу, то книга эта, несомненно, была бестселлером.

Тираж «Дневника» оставался стабильным на протяжении всех двух лет издания. Очевидно, его успех в 1876–1877 гг. определялся какими-то более или менее устойчивыми факторами.

Значительная часть тиража «Дневника писателя» (примерно

/

) реализовывалась через розничную продажу. «Подписка на “Дневник писателя”, – говорит М. А. Александров, – хотя и принималась с самого начала издания, но она никогда не была относительно велика… в Петербурге большинство читателей предпочитало простую покупку выпусков подписке потому, что купить новый выпуск у торговцев газетами всегда можно значительно ранее, чем получить его по подписке чрез почту, несмотря на то, что покупка обходилась дороже подписки… Это обстоятельство, между прочим, довольно наглядно показывает, с каким нетерпением ждали выпусков “Дневника писателя” читатели его» [106 - Русская старина. 1892. Апрель. С. 205–206. ].

Преобладание розничной продажи над подпиской объясняется не только теми причинами, на которые указывает Александров, но и относительной неразвитостью самого книготоргового дела. В 1870-х гг. русская читающая публика (особенно мало- и среднеимущая) с подозрением и неохотой вверяла свои подписные деньги в руки многочисленных, но, увы, не слишком надёжных посредников. Более всего страдал, конечно, иногородний подписчик.

«Он совершенно беззащитен, – так определяли положение провинциального читателя “Отечественные записки”. – Его отношения к книготорговцу такие же, как отношения просителя к своему начальству или бывших крепостных к своему барину. Отправил он книгопродавцу деньги с просьбой выслать книги или журналы, и сиди смирно, жди, что книгопродавцу угодно будет сделать. Вышлет он требуемые книги или журналы – ладно; говори: “слава Богу”; нет – и дело с концом; значит, деньги пропали» [107 - Внутреннее обозрение // Отечественные записки. 1876. Март. С. 151. ].

Подобная участь едва не постигла некоторых подписчиков «Дневника». Книгопродавец Базунов, в магазине которого принималась подписка на «Дневник», внезапно обанкротился и, прихватив с собой 50 тыс. рублей чужих денег, скрылся за границу. Правда, по отношению к Достоевскому он проявил удивительную лояльность и благородство. Писатель с удовлетворением сообщает коллеге Базунова М. П. Надеину, что исчезнувший банкрот «нашёл нужным однако расплатиться со мной и выдал мне все сполна накопившиеся у него подписные деньги за “Дневник”». И Достоевский тут же находит наиболее убедительное, как ему кажется, объяснение подобной щепетильности Базунова: «Я полагаю, он руководствовался всё тем же, неминуемым в сем случае соображением, что мне не отдать всех грешнее, что тут значит взять последнее у того, который в 54 года от роду всё ещё живёт тягчайшим литературным трудом, работает по ночам, к сроку, несмотря на свои две большие болезни…» [108 - Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 29

. С. 126. ]

Достоевский верен себе: он ищет нравственные первопричины. Между прочим, сумма подписных денег была не столь велика – около 330 рублей…

И всё же не обошлось без жертв. Так, житель Конотопа Андрей Андреевич Кандыба горестно сообщал Достоевскому, что вследствие банкротства Базунова он потерял-таки подписку на «Дневник». «Таким образом, – сетует Кандыба, – я лишён удовольствия получить журнал уважаемого мною сочинителя, которого сочинения я все имею. В глуши, где только есть забава для ума, – это великое наказание» [109 - ИРЛИ. Ф. 100. № 29737. CCXI6. 5 (письмо от 2 сентября 1876 г. ). ].

Достоевский был очень обеспокоен подобными фактами. Вероятно, поэтому в тетрадях Анны Григорьевны иногда дублируются адреса тех подписчиков, которые сочли необходимым подписаться на «Дневник» через книжные магазины.

Не следует думать, что автор «Дневника» занимался исключительно «чистой работой» и не снисходил до таких деталей, как рассылка тиража или публикация объявлений. Нет, Достоевский старался вникнуть в каждую мелочь. Он поддерживал личные отношения со многими петербургскими и московскими книгопродавцами: некоторые из них обращались по делам «Дневника» непосредственно к его автору:

Милостивый государь Фёдор Михайлович.

Покорнейше прошу отпустить сему покупателю 300 э< кземпляров> Вашего журнала № 2 и получить деньги 39 руб. Почему Вы не публикуете, что Ваш журнал продаётся в Москве у Живарёва, а также и принимается подписка, Живарёв это не Базунов, Живарёв делает на деньги. Вот его принцип.

    Ваш слуга Д. Н. Овсянников. 2 марта 1877 г. [110 - Там же. № 29796. CCXI. 8. ]

Петербургский книгопродавец Овсянников брал довольно значительное количество экземпляров и сразу же вносил около половины их стоимости. По-видимому, исходя из опыта, он был уверен в успешной реализации.

Косвенные доказательства большого успеха «Дневника» можно обнаружить даже в таких курьёзных фактах, как «зачитка» отдельных номеров на почте. В письме от 18 апреля 1877 г. Дмитрий Васильевич Гире, житель совсем неприметного в то время местечка Каховка Таврической губернии, просит Достоевского вторично выслать мартовский номер «Дневника», поскольку корреспондент убежден «в пропаже или, вернее, зачитке… номера здесь, в месте получения. С некоторого времени… – возмущенно продолжает Гире, – болезнь эта – “зачитка” в почтовых учреждениях или почтовыми лицами не им адресованных изданий из явления эпидемического воистину переходит в хроническое. Я состою подписчиком на Ваше издание по второму году, а настоящая пропажа номера по счету для меня третья. Кого винить? » И подписчик из Каховки предлагает следующий радикальный выход: «Мы, публика, смотрим на Ваше издание как на периодическое – и крайне были бы благодарны, если бы Вы не отказали гарантировать нам верное получение Вашего “Дневника” рассылкой оного – как признаваемого нами издания – через газетную экспедицию» [111 - РГБ. Ф. 93. Разд. II. Картон 2. Ед. хр. 88. ].

Напрасно Достоевский уверял, приступая к «Дневнику»: «Я никакого журнала не издаю, я хотел бы издавать сочинение и, не имея к тому средств, думаю издать по подписке» [112 - Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 29

. С. 71. ]. Читатели видели в «Дневнике» именно периодический журнал и предъявляли к нему – в смысле распространения – соответствующие требования.

Однако каковы объективные показатели бесспорного успеха «Дневника»? Задавшись подобным вопросом, мы попытались перевести эмоции современников Достоевского на сухой язык цифр. Нас интересовали как арифметика этого успеха, так и его география.