Шепчущий во тьме - Говард Филлипс Лавкрафт

Каким-то невероятным образом они узнают, что я делаю или что собираюсь сделать. Возможно, вы даже не получите это письмо. Думаю, мне придется покинуть эти места и переехать к сыну в Сан-Диего, штат Калифорния, если дела пойдут хуже. Хотя, конечно, мне непросто будет покидать город, где я родился и в котором прожило шесть поколений моей семьи. Дом свой я вряд ли решусь продать, особенно сейчас, когда к нему приковано внимание этих существ. Думаю, они попытаются вернуть черный камень и уничтожить запись фонографа, но я изо всех сил постараюсь не допустить этого. Мои большие охотничьи собаки всегда отпугивают их, потому что их колония здесь пока крайне мала, да и здесь, на Земле, они передвигаются крайне неуклюже. Как я уже говорил, их крылья мало пригодны для коротких перелетов на Земле. Я уже в шаге от расшифровки символов на этом камне – думаю, там написано что-то поистине ужасное – и вы, с вашими глубокими познаниями в фольклоре и древней культуре, возможно, сможете помочь мне найти недостающие звенья в разгадке этих таинственных надписей. Полагаю, вам известны те страшные мифы и легенды, рассказывающие о древних существах, обитавших на Земле еще задолго до появления человечества, о Йог-Сототе и Ктулху, отсылки на которых есть в «Некрономиконе». Однажды мне довелось держать в руках один из экземпляров этой книги, и я слышал, что у вас в библиотеке колледжа тоже имеется экземпляр, который хранится за семью печатями.

В заключение, уважаемый мистер Уилмарт, хочу сказать, что мы можем быть очень полезны друг другу. Спешу заверить, что я не хочу подвергать вас какой-либо опасности, поэтому сразу хочу предупредить вас, что владение камнем и записями будет небезопасным. Но я думаю, ради получения уникальных знаний вы сочтете такой риск оправданным. Я поеду в Ньюфейн или Братлборо, чтобы отправить вам (с вашего позволения) все имеющиеся у меня материалы, потому что тамошним почтовым службам я доверяю больше, чем нашим местным. Должен сказать, что живу я совсем один и не могу больше держать прислугу. Никто не хочет оставаться в доме из-за того, что ночью его окружают существа, и собаки постоянно лают. Я рад, что не ввязался во все это, когда еще была жива моя жена, иначе это свело бы ее с ума.

Надеюсь, я не сильно потревожил вас, и вы все же свяжетесь со мной, а не выбросите это письмо в корзину для мусора, посчитав бреднями сумасшедшего.

Искренне Ваш,

ГЕНРИ У. ЭКЛИ

P. S. Я также сделал копии некоторых фотографий, которые, я думаю, помогут доказать ряд упомянутых мною моментов. Местные старожилы утверждают, что это не подделка, а действительно чудовищная правда. Я пришлю вам их, если вам будет интересно.

Г. У. Э.

Сложно описать чувства, которые меня охватили после первого чтения этого странного письма. По идее, изложенные в нем сумасбродные и дикие предположения должны были позабавить меня даже больше, чем более скромные теории, которые раньше вызывали у меня смех, но что-то в тоне письма заставило меня отнестись к нему с какой-то парадоксальной серьезностью. Не то чтобы я хоть на мгновение поверил в инопланетную расу существ, прилетевших со звезд, о которой говорил мой корреспондент, но после некоторых изначальных сомнений я все же поймал себя на мысли, что, как ни странно, считаю господина Экли человеком честным и психически здоровым, а также верю, что он действительно столкнулся с каким-то необычным и аномальным явлением, которое он не мог объяснить иначе, чем таким вот чудаческим и фантастическим образом. «Конечно же, все это не могло быть тем, что он думал, – подумал я, – но, с другой стороны, эта ситуация была поистине достойна исследования». Этот человек безусловно был чем-то чрезмерно взволнован и встревожен, и почему-то мне казалось, что тревога его была далеко не беспричинной. Он излагал свои умозаключения настолько логично и конкретно, да и, в конце концов, его история действительно удивительным образом совпадала с некоторыми старыми мифами, пусть даже это были самые фантастические и дикие индейские легенды.

То, что он действительно слышал тревожные голоса, доносящиеся с горных лесов, и действительно нашел необычный черный камень, о котором говорил, было вполне возможно, несмотря на безумные выводы, которые он делал. Вероятно, подобные объяснения ему навеял тот странный человек, который утверждал, что он шпион инопланетных существ, а позже покончил с собой. Очевидно, что этот бедняга был по-настоящему сумасшедшим, но, тем не менее, ему удалось впечатлить своей извращенной инопланетной логикой наивного Экли, чье сознание уже было подготовлено к подобного рода полемике его фольклорными исследованиями. Что же касается недавних событий, то, судя по тому, что Экли не мог держать наемных работников, его невежественные деревенские соседи были так же, как и он, убеждены в том, что его дом ночами осаждали таинственные жуткие существа. Да и собаки ведь и правда на что-то лаяли.

Что касается записи фонографа, сделанной Экли, то думаю, что это были либо звуки животного, обманчиво напоминающие человеческую речь, либо звуки, издаваемые человеческим существом, деградировавшим до состояния низших животных. И тут мои мысли вернулись к черному камню с иероглифами и я начал размышлять о том, что они могут значить. А как быть с фотографиями, которые, по словам Экли, он собирался прислать, и которые старожилы сочли столь ужасающими?

Снова и снова перечитывая это письмо, я вдруг неожиданно словил себя на мысли, что, быть может, аргументы моих легковерных оппонентов на самом деле куда более серьезные, чем я предполагал. В конце концов, даже если не существует никакой расы инопланетных монстров, как гласит фольклор, в этих диких заброшенных горах и правда могут обитать какие-то странные уродцы, жертвы неудачной наследственности. И если так и есть, то присутствие странных тел в разлившихся ручьях не кажется таким уж невероятным. Тогда разве так уж глупо полагать, что и старые легенды, и недавние сообщения имеют под собой вполне реальную основу? Но признаюсь, мне стало стыдно, что именно столь причудливое и безумное письмо местного отшельника посеяло во мне сомнения касательно моей правоты в этом вопросе.

В конце концов, я ответил на письмо Экли, проявив дружеский интерес и попросив уточнить подробности. Ответ пришел практически сразу и содержал, как и было обещано, несколько фотографий, иллюстрирующих то, о чем он говорил. Вынимая фото из конверта, я почувствовал странную тревогу, будто сейчас моему взору предстанет нечто запретное и пугающее, поскольку, несмотря на нечеткость изображений, снимки эти внушали ужас, который только усиливался тем фактом, что это действительно были подлинные фотографии, фактические, визуальные свидетельства – результат безличного процесса передачи реальности без предубеждения, ошибок и лжи.