Время для перемен - Александр Михайловский

И точно так же, как и большевики тридцатых годов иного мира, власть ответила на кулацкий террор и разгул коррупции самым неприкрытым насилием. Правда, оно не было массовым (можно сказать, огульным) по отношению ко всем представителям зажиточного крестьянства: эсбисты «брали» лишь непосредственно замешанных в актах саботажа, диверсий, хищений и коррупции, а суды, в зависимости от тяжести содеянного, штамповали сроки от пяти до пятнадцати лет каторги. Умели грешить – умейте и лес пилить и тачку на стройке катать. Вместе с преступниками к месту будущего вечного поселения отправлялись их бабы и ребятишки. Тоже переселенческая программа, но только не совсем добровольная. Впрочем, на новом месте ссыльные получали такое же вспомоществование, как и обычные переселенцы, ведь власти хотели убрать этих людей из центральных губерний, а не заморить их нищетой, голодом и холодом. Империя интенсивно развивалась – и на ее карте появлялись такие населенные пункты как Магадан, Воркута, Инта, Мурманск, Норильск, не говоря уже и о том, что активное строительство железных дорог в Сибири и на Дальнем Востоке также требовало большого количества рабочих рук. Великий Сибирский путь обрастал разъездами, а на некоторых участках с особо интенсивным движением магистраль становилась двухпутной. Также интенсивно проектировались и строились новые дороги, в первую очередь, в направлении на Сеул-Фузан, на Воркуту и Мурманск.

В рамках подготовки к грядущей войне развивались и западные губернии Российской Империи. Если польские территории было велено считать стратегическим предпольем, то по рубежу рек Западный Буг, Нарев, Бобр и Неман возводился некий аналог «линии Сталина», протянувшийся от Либавы на побережье Балтийского моря до предгорий Карпат. В Прибалтике, напротив русской оборонительной линии, еще давно немцы возвели свои укрепрайоны, прикрывающие с востока Кенигсберг. Кстати, сама Либава, в связи с особенностями своего положения и гидрографии района, утратила статус передовой военно-морской базы Балтийского флота; теперь на нее базировались исключительно миноносцы, минные заградители и тральщики (в перспективе торпедные катера), но никаких крупных артиллерийских кораблей. Какой смысл в военно-морской базе, если после каждого шторма ее акватория намертво забивается песчаными заносами, с которыми в разумные сроки не силах справиться ни один земснаряд? Огромные средства, при соучастии Витте вбуханные в эту базу при императоре Николае Втором, на самом деле оказались выброшенными в песок… правда, не все эти деньги пропали даром. Часть сооружений удалось приспособить для базирования москитного флота, часть оборудования вывезти и использовать для доукомплектования других военно-морских баз – например, Мурманска, Цусимы и Мозампо.

Собственно, не базами едиными жил флот. В Петербурге и Николаеве на воду уже были спущены карманные линкоры первых серий. На Балтике – «Гангут», «Петропавловск», «Петр Великий» и «Андрей Первозванный». На Черном море – «Императрица Мария», «Императрица Екатерина» и «Иоанн Златоуст». И, поскольку свято место пусто не бывает, на стапеля тут же легли кили линкоров второй, улучшенной серии, в конструкции которых были предусмотрены самые новейшие достижения науки и техники. В Британии известный адмирал Фишер поначалу пришел в изумление от прыткости русских, но потом британской разведке удалось раздобыть характеристики строящихся кораблей – и тогда стало ясно, что британским интересам русские линкоры могут угрожать только в случае прямого нападения Британской империи на Россию. Для наступательной войны против Владычицы Морей у этих кораблей банально не хватит дальности, однако во внутренних морях они способны перебить множество горшков на неприятельских кухнях.

На Балтике единственными реальными противниками русских эскадр могли стать флоты Германии и отчасти Швеции, а на Черном море роль основной жертвы русской агрессии предназначалась Турции. Случись нечто подобное лет тридцать назад, когда англо-турецкая дружба цвела и пахла – британцы, несомненно, восприняли бы такое усиление русского флота враждебно… Но сейчас, по мере сближения Второго Рейха и Оттоманской Порты, британцы стали поглядывать на Больного Человека Европы с усиливающимися подозрением и недружелюбием. Но по большому счету, коалиция, которая должна была противостоять наглости Центральных держав, к началу 1907 года еще не сложилась. Уж слишком сильно британцы, да и французы, оказались напуганы и сбиты с толку предшествующими событиями. Все застыло в неустойчивом равновесии и от дуновения ветра могло качнуться в любую сторону.

Часть 25. Выбор пути

1 марта 1907 года, 12: 05. Санкт-Петербург, Зимний дворец, кабинет Канцлера Российской Империи.

В этот знаменательный день, третью годовщину появления в Тихом океане отряда кораблей из будущего, в кабинете у канцлера Одинцова собралась вся верхушка Империи. Сначала к Павлу Павловичу прибыла императрица Ольга Александровна в сопровождении князя-консорта и командующего корпусом морской пехоты генерал-майора Александра Новикова, а также своей первой статс-дамы (и супруги канцлера) Дарьи Одинцовой. Вслед за ними в кабинет вошел долговязый как коломенская верста Великий князь Михаил Александрович, а следом – замглавы СИБ (внутренняя безопасность) полковник Евгений Мартынов и его коллега (руководитель загранразведки) полковник Игорь Баев. Еще чуть позже с Финляндского вокзала на экипаже прикатили канцлер великого княжества финляндского капитан первого ранга Михаил Иванов и экс-император, а ныне Великий князь Финляндский Николай Романов со своей второй супругой Аллой Романовой-Лисовой. На этом список почетных гостей был исчерпан, так как самые важные персоны были уже в сборе. Один только Великий князь Финляндский чувствовал себя в этом собрании неуютно, как кот на собачьей свадьбе. Но положение обязывает. Если бы его супруга поехала на эту встречу одна, это выглядело бы по меньшей мере неприлично.

Конечно, с такой юбилейной целью удобнее было бы собраться в Малахитовой гостиной, но данное мероприятие планировалось не только как фуршет, но и как совещание в ограниченном кругу Малого Совета. И если кабинет канцлера по нынешним временам имел надежную защиту от прослушки, то о Малахитовой гостиной этого сказать было нельзя.

Разговор начал канцлер Одинцов.

– Очень жаль, что нельзя вытянуть сюда с Цусимы товарища Карпенко… – сказал он.

– А почему нельзя? – пожал плечами Новиков. – Если Сергей Сергеевич нужен тебе здесь, то вытягивай. Степан Александрович (бывший старший офицер на «Трибуце») уже созрел и для наместничества, и для командования отрядом крейсеров. Только вот скажи, Павел Павлович – для чего тебе здесь понадобился контр-адмирал Карпенко?

– Ближайшие двадцать-тридцать лет все основные события местной истории будут развертываться на европейском театре военных действий, – пояснил Одинцов, – поэтому держать на Дальнем Востоке нашего лучшего специалиста по морским делам мне представляется неразумным. Михаил Васильевич (Иванов), при всем к нему уважении, у нас все же больше дипломат, нежели флотоводец.

– Что есть, то есть, – усмехнулся канцлер Великого княжества Финляндского, – да и по первой своей специализации я происхожу из подплава, и тактику надводных сражений знаю довольно приблизительно… Бой при Порт-Артуре – целиком заслуга Сергея Сергеевича. Он его спланировал, и он же командовал парадом; моим же делом было держать строй и поражать намеченные цели. Воодушевление и упоение боем, конечно, присутствовали, но не более того. Даже не знаю, сумел бы я провернуть нечто подобное, ведь, как говорит адмирал Дубасов, тот бой был крайне мало похож на классическое линейное сражение, и именно поэтому адмирал Того впал в ступор, который стоил ему проигранной битвы и самой жизни.