Время для перемен - Александр Михайловский

– Скажите, а почему в качестве предполагаемых могильщиков Германской империи вы не упомянули французов, которые тоже до крайности не любят немцев? – спросил адмирал Фишер.

– Французы храбрятся изо всех сил, но внутри у них пустота, – ответил британский министр иностранных дел. – Прошлое их столкновение с Германией показало, какова истинная ценность французской армии на поле боя. Русские, напротив, в совсем недавней войне сумели разгромить превосходящую их японскую армию, обученную по лучшим европейским стандартам. При этом, в отличие от боевых действий на море, их армия действовала исключительно местным оружием и разгромила японцев только благодаря качеству своих командиров и мужеству солдат. Поэтому германскую армию тоже придется громить русским солдатам, в то время как наши моряки возьмутся за вражеский флот.

– Да будет так, аминь! – подвел итог разговору король Эдуард. – Итак, мы отправляемся в Россию. Со мной в Санкт-Петербург, помимо королевского семейства, пойдут министр иностранных дел и первый морской лорд адмирал Фишер. Премьер-министр останется дома на хозяйстве и будет беречь нашу корзину с хрупкими яйцами. Так как ваш «Дредноут», Джеки, еще не готов, то пойдем на одном из броненосных крейсеров нашего флота по вашему выбору. И вообще, у меня есть чувство, что за время поездки мы узнаем еще очень много того, что перевернет наше представление о смысле творящихся ныне событий.

20 марта 1907 года, 12: 05. Санкт-Петербург, Балтийский завод.

Контр-адмирал Николай Оттович фон Эссен.

Еще неделю назад Николай фон Эссен в звании капитана первого ранга командовал эскадренным броненосцем «Слава» и в Кронштадте усиленно готовил его к летней кампании 1907 года. Но потом в его жизни случился вызов в Зимний Дворец на императорскую аудиенцию. Аудиенция была частной: помимо самой императрицы, присутствовали только ее супруг, брат Михаил, да Канцлер Империи господин Одинцов – но это ничуть не умаляло пролившихся на него императорских милостей. Поздравив Николая Оттовича чином контр-адмирала, императрица вручила ему именной рескрипт о назначении его командующим дивизией новейших карманных линкоров, находящихся сейчас в достройке на петербургских заводах, при том, что на освободившихся стапелях уже лежали кили таких же линкоров второй, улучшенной серии. Удивительна была скорость постройки. От первой линии на чертежах до принятия в казну должно было пройти не более трех лет, в то время как иные корабли на российских верфях строились по восемь лет, непрерывно обрастая изменениями, дополнениями, удорожающими проект. Правда, Балтийского завода нарекание за долгострой не касалось ни в коей степени. При постройке последней серии классических броненосцев типа «Бородино» за пять лет там умудрились сдать три корабля (последним из которых как раз и была «Слава»), в то время как Новое Адмиралтейство и Верфь на Галерном острове за четыре года успели построить только по одному такому броненосцу.

Но прежде чем новоиспеченный контр-адмирал смог попасть к новому месту службы и своими глазами увидеть доселе секретные корабли, ему предстояла беседа в тесном мужском кругу с канцлером Одинцовым, Великим князем Михаилом и князем-консортом Александром Новиковым. Эти трое составляли высший эшелон власти, стоящий непосредственно у подножия трона; все троих он знал по маньчжурским делам: канцера Одинцова меньше, а великого князя Михаила и супруга императрицы – больше. Последнего он уважал не только как храброго офицера и грамотного командира, обеспечившего решающий успех в Тюренченском сражении, но и как человека, который не поддался соблазну влезть на трон и править вместо своей супруги. Князь-консорт не стал этого делать даже тогда, когда его супруга отдалилась от дел, рожая своего первенца, цесаревича Александра Александровича, полного тезку своего августейшего отца. Какие отношения у императрицы и ее супруга за дверями спальни, не знает никто, но даже самые грязные языки не пытаются приписывать князю-консорту любовниц, а императрице любовников. По впечатлениям, полученным во время аудиенции, Николай фон Эссен мог сказать, что перед ним стояла не только Императрица Всероссийская, успешно правящая страной и обожаемая своими подданными (либеральное меньшинство в расчет не берем), но и счастливая в браке женщина, мать и жена.

Мужской разговор состоялся в кабинете канцлера Одинцова, где новоиспеченному адмиралу фон Эссену прежде бывать не доводилось. Все просто и крайне сурово. Длинный стол, несгораемый шкаф, портрет государыни Ольги на стене, ковровая дорожка, стулья для посетителей и кресло, в котором обычно сидит императрица. Но главной особенностью этого кабинета являлась плотно закрывающаяся двойная дверь, обе створки которой изготовлены из тяжелого дуба, и не пропускают наружу ни единого звука. Гость этого кабинета не знал, что пространство под деревянными панелями было особым образом проложено слоями войлока, так что и стены были абсолютно звуконепроницаемыми. Еще бы – ведь здесь творилась политика и произносились слова, за знание которых в Берлине, Вене, Париже и Лондоне кое-кто, наверное, отдал бы правый глаз и левую почку в придачу.

– Итак, Николай Оттович, с сегодняшнего дня вы – контр-адмирал и командир дивизии карманных линкоров, – сказал канцлер Одинцов. – Не удивляйтесь этому определению ваших кораблей, оно дано на вырост, ведь в самом ближайшем времени броненосные корабли первого ранга значительно вырастут, и только наши балтийские и черноморские линкоры останутся такими же коротышками.

– Но почему, господин канцлер? – удивился фон Эссен, – неужели мы не могли построить такие корабли, которые не пришлось бы потом звать «коротышками»?

– Разумеется, могли бы, – кивнул канцлер, – но только нам нужны были не самые большие, или самые мощные корабли, а самые эффективные. Хорошая броневая защита, девять двенадцатидюймовых орудий в бортовом залпе и шесть в носовом, а также двадцать пять узлов скорости и вполне приличная маневренность при относительно небольшой осадке дают нам корабль, приспособленный к сражению в узостях проливов и лабиринтах островов, когда нужно отрываться от сильного противника и догонять слабого. Впрочем, сами корабли вы еще увидите, поговорите с корабельными инженерами, назначенными к их строительству, а сейчас я хотел бы поговорить о другом…

– Да, Николай Оттович, – сказал Великий князь Михаил, – мы хотим поговорить о том, для чего эти корабли предназначены – то есть о грядущей войне, в которой вам придется командовать своей дивизией, а может, и не только ею…

– Действительно, господа, – потирая сократовский лоб, сказал фон Эссен, – для меня было удивительным узнать, что сразу после завершения постройки серии броненосцев типа «Бородино» на верфях в Санкт-Петербурге были заложены броненосцы какого-то особого нового типа. Потом я предположил, что это как-то связано с постройкой британцами сверхброненосца «Дредноут»…

– Связь с постройкой «Дредноута» тут косвенная, – пожал плечами канцлер Одинцов, – скорее, этот печальный факт мировой истории гласит о том, что в самом ближайшем будущем все существующие на данный момент военные флоты фатально устареют и утратят боевую ценность, а на морях на некоторое время воцарятся дети, внуки и правнуки «Дредноута». Но суть не в этом. Адмирал Фишер, запустив свою акулу в болото с лягушками, разом поставил все мировые державы в одинаковые условия, различающиеся только уровнем промышленной мощи, и больше всего от этого выиграла Германия. Если до этого ее флот состоял из несколько второсортных кораблей линии, не способных на равных тягаться с полноценными броненосцами, то теперь они будут соревноваться с англичанами нос к носу. И результат этого соревнования через некоторое время будет не в пользу британцев. Но, в отличие от адмирала Фишера, мы заранее знали, к чему приведет постройка «Дредноута», и приняли меры. Компоновочная схема наших карманных линкоров типа «Гангут» скопирована с последних поколений подобных кораблей, уже избавленных от всех ошибочных и неэффективных решений…