Ярость славян - Александр Михайловский

Так вот, Макарий – известный болтун и лгун, и верить его словам никак нельзя, но ведь это не объясняет, куда он мог деться, отсутствуя почти сутки. Остров не так уж велик, отец Дионисий с утра поднял крик о том, что люди князя похитили и убили его человека, после чего княжьи вои перетряхнули весь остров, заглянули под каждый камень и в каждую мышиную норку только для того, чтобы этот проклятый всеми богами, да и самим Родом, Макарий под вечер объявился сам и рассказал эту дурацкую историю. Теперь его загонят в какой-нибудь медвежий угол, но князя это мало волновало. Своя рубашка и заботы о своем народе были ближе к его телу.

Вот уже несколько дней через брод у Волчьего острова непрерывным потоком шли беженцы-уличи с поселений левого берега, успевшие оставить свои поселки перед приходом авар. По их словам, каган Боян со своими несметными воями был уже совсем близко. А это значит, что пора бы и самому Идару подумать о том, чтобы оставить столь известное и опасное место, или ему придется вместе со своей дружиной из трехсот самых отборных воев-полян, пасть прямо здесь, защищая от врага самое удобное для переправы место и давая возможность спастись как можно большему количеству пахарей-родовичей.

Неизвестно, какое решение принял бы светлейший князь Идар, но тут неожиданно за пределами княжьего шелкового шатра раздались тревожные крики воев. Услышав их, нахмурившийся (хотя куда бы еще больше), князь отдернул полог и вышел наружу. А там, в безоблачных летних небесах, куда указывали персты перепуганных мужчин, нечто блестящее подобно звезде пересекало небосвод, оставляя за собой белый курчавящийся след. Впрочем, якобы премудрые и просвещенные их богом ромеи паниковали не меньше, а как бы даже и больше княжеских дружинников. Несомненно, это явление было знамением; но вот доброе оно или нет, князь не знал. Неожиданно ему стало все равно [3 - В нашей истории князь Идар фигурировал до начала 580-х годов, что было бы невозможно, если бы он со своей небольшой дружиной один на один вышел против аварско-булгарского войска. ].

– Вои, – зычным голосом рявкнул Идар, обнажая меч, – воистину это доброе знамение, которое сулит нам победу, а врагу погибель, ибо сам Перун спешит к нам на помощь со своей дружиной. Будем боронить Перетопчий брод и рассылать вицы [4 - Рассылка виц, то есть особым образом сплетенных венков означает сбор племенного ополчения. Позже, в средневековой Польше, означала сбор Посполитого рушения, то есть всеобщей мобилизации. ] по антским родам, уличей, тиверцев и россичей, а также слать гонцов за помощью к древлянам, полянам, белым хорватам, северянам, волынянам и дреговичам.

* * *

Семьдесят восьмой день в мире Содома. Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу

Капитан Серегин Сергей Сергеевич

Три дня, потраченные нами на разведку, не пропали даром. Теперь мы знаем многое об этом мире, входящем в Основной Поток, а следовательно, являющемся более или менее точным слепком нашего прошлого. Как говорит отец Александр, которого я уже воспринимаю как эксперта по этому вопросу, отклонения от нашей истории возможны, но такие, которые не будут влиять на конечный исторический результат. Получив такое разъяснение и имея на руках год, месяц и даже число по местному христианскому летоисчислению, а также тактическую обстановку на месте будущего макровоздействия, мы были уже готовы засучить рукава и взяться за работу, но мешало одно «но». Ну ни хрена я не тактик, и тем более не стратег. И опыта не хватает, и специальных знаний, какие дают в академии, а еще, возможно, специфического таланта. Единственное, что мне пока приходит в голову, это закружить авар и булгар-кутугуров (авар в первую очередь) в жалящей карусели мелких диверсионных ударов, набегов на стада и обозы с семьями, на тыловые гарнизоны и караваны с захваченными рабами, которые они отправляют на рабский рынок в Херсонес. Хоть Византийская империя и является христианским государством, но людьми она торгует направо и налево. До тех времен, когда запретят продавать в рабство хотя бы христиан, еще как минимум полтысячелетия.

Все это хорошо, но я прекрасно помню, что ни одна война, какой бы она ни была, не выигрывается диверсионными действиями, которые могут лишь облегчить путь к победе, так что прокладывать этот путь необходимо иными методами. А вот тут я откровенно слабоват. Действовать-то придется даже не в масштабе дивизии, как я вообразил себе сначала, а почти что в масштабе фронта. Будь у меня под рукой в числе офицеров танкового полка военный гений (а таких я, как бог войны, всегда нутром чую), типа молодого Рокоссовского или даже Буденного (который без образования, на одной интуиции обыгрывал кадровых генералов), я мигом бы продвинул его до нужного уровня и поручил бы ему планирования операций. Но такого человека поблизости не наблюдалось. Нет, есть у меня несколько способных молодых ребят, но до требуемого уровня никто из них не дотягивает.

Правда, когда сутки назад, когда я лично вышел в тот мир, чтобы сделать рекогносцировку в окрестностях Хортицы, то почувствовал, что где-то далеко, но все же в пределах моей досягаемости, находится нужный мне персонаж, вроде бы даже готовый к предложению, от которого нельзя отказаться. Но поди найди тот ножичек – в радиусе примерно тысячи километров. Лишь одно я мог сказать твердо – это то, что искомый полководец отнюдь не был варварским самородком. Даже в слабом, ослабленном расстоянием облике чувствовалась определенная дисциплина ума, свойственная человеку грамотному и даже образованному, а это, и к гадалке не ходи, указывало на ближайший (и единственный) в окрестностях центр классического образования, то есть Константинополь. И еще я знал о моем будущем военном гении, что он стар, находится в опале и никому не нужен, что тоже играет мне на руку. Как говорится – кто был никем, тот станет всем. Но все же для того, чтобы вплотную приступить к этому делу, мне требовалось знать имя этого человека.

Действовать надо было быстро, каган авар Баян ждать у моря погоды не собирался, и его отряды, ранее разорявшие только левобережье Днепра, зашевелились, начав собираться в кучу, что могло означать только начало большого вторжения. Тогда я собрал нашу магическую пятерку, и мы поэскадронно разбросали две легких кавалерийских дивизии (шесть тысяч всадниц) по левому берегу Днепра с приказом наносить жалящие удары по аварским тылам и обозам и тут же, не зарываясь, отступать, заманивая преследователей в ружейно-пулеметные засады. Восемь полков, шестьдесят четыре эскадрона, и во главе каждого командир – хоть и молодой, но прошедший полный курс военного училища. Настоящий осиный рой.