Ярость славян - Александр Михайловский

Нападение на земли антов было внезапным, неспровоцированным и вероломным. Ведь прежние соседи антов по этой степи, болгары-кутуруры, составляли с антами неразрывную земледельческо-кочевую целостность – это когда одни пашут землю в ручных долинах, а другие пасут скот в водораздельных степях. И те, и другие – булгарская конница и пехота антов – в челнах-однодревках вместе ходили в походы на Византию, пощипать константинопольские пределы. Часть антов вела полукочевой образ жизни, а часть булгар пробовала оседать на земле, заводя огороды и заготавливая скоту корма на зиму. Да не все и не всегда было так безоблачно, бывали и недоразумения. То молодые удальцы украдут зрелую девицу, то скот с выпаса угонят, а то и сойдутся где-нибудь в сухой балочке выяснить, кто из них самый-самый. Причем удальцы были с обеих сторон – и воровать девиц, и угонять скот они могли друг у друга взаимно. Для того и нужны были порубежники вроде Добрыни, чтобы вместе с людьми хана Забергана предотвратить момент, когда молодецкая удаль юных может перейти в кровавую вражду между народами.

Но теперь, с аварами, коленкор был совсем другой – вместо беспокойных соседей в степи завелись алчные хищники, но родовые веча в своем большинстве так и не дали князю Идару своего согласия на значительное увеличение числа воев. Очевидно, большинство родовых старейшин решили, что эта беда коснется только южной и восточной окраин земель антов, и совершенно не затронет земли их родов. Придет время, и они пожалеют об этом своем решении, но тогда уже будет поздно.

Почти никто в караване не уловил тот момент, когда вечер для авар перестал быть томным. Быть может, только что-то успели почуять внезапно поднявшие голову псы, которые до того, высунув от жары языки, плелись рядом с конными охранниками. Но никто не обратил внимания на встревоженных собак. Даже старый караван-баши Кучук бий, не перестал завывать себе под нос заунывную, как сама степь, песню без начала и конца, смешивающуюся с пением птиц в небесной вышине и стрекотом кузнечиков в сухой траве. А чего ему бояться на землях, хозяев которых, болгар-кутугуров, великий каган Баян уже примучил и которые (последние трусы) пальцем не посмеют пошевелить против победоносных обров.

Но даже если бы кто-то и поднял тревогу, то ничего бы это уже не изменило. Караван, включавший в себя самого караван-баши, три сотни охраны из юнцов и пять с лишним тысячи полоняников и полонянок в возрасте от пяти до двадцати пяти лет, был уже безнадежно обречен. Впрочем, мнения полона по этому вопросу никто не спрашивал, а обрам, когда все закончится, будет уже все равно, ибо в живых их никто оставлять не собирается.

Как раз именно здесь, на этом ответственном участке (ибо отбитие полона составной частью входило в ХПС (Хитрый План капитана Серегина)) командовать засадой был назначен командир свежесформированного разведбата капитан Коломийцев со своей сводной батальонной группой специального назначения. Степь была пустынна, ибо всех болгар-кутугуров каган Баян вместе с кочевьями оттянул значительно севернее, для нападения на славянские земли. Торговые пути из степей в Крым тоже были хорошо известны, как и колодцы, специально вырытые на тех местах, где караван мог остановиться на ночлег. Дальнейшее было делом техники. К тому моменту стало известно, что каган авар отправил в Крым с левого берега три таких каравана с полоном, и во много раз больше их должно было стать после того, как авары переправятся на правый берег. Впрочем, тогда византийские работорговцы смогут заниматься своим делом прямо на том же острове Хортица.

Точнее, «смогли бы», ибо ничего подобного Серегин обрам дозволять не собирался, как он не собирался позволить, чтобы хоть один мужчина, женщина или ребенок были бы проданы в ромейское или какое еще рабство. И при этом совершенно неважно, каким было их происхождение – славянским, готским, балтийским, аланским или булгарским – сильная рука бога справедливой оборонительной войны уже простерлась над этими людьми для того, чтобы не только спасти их от смерти и разорения, но и, спаяв нерушимым единством, превратить в новый народ. При этом Серегин понимал, что его планы могут встретить резкое неприятие и сопротивление со стороны местного родоплеменного общества и его верхушки из старейшин, желающих все делать по «старине» и ради этой «старины» готовых отправить в пекло весь свой народ, а также и со стороны константинопольского истеблишмента, которому возникновение недалеко от границ Империи сильного славянского государства будет как серпом по фаберже.

При этом надо понимать, что византийцы отнесутся к этому государству резко отрицательно, вне зависимости от того, христианским (никейского исповедания) оно будет или языческим, потому что и в том, и в другом случае оно будет по-настоящему независимым как от Рима, так и от Константинополя. Ведь главное, что и по сей день разделяет католиков и православных, это не запутанный вопрос филиокве (которое не признают подчиняющиеся Риму греко-католики), а вопрос о главенстве римских пап над всеми остальными патриархами, чего не признают православные церкви. Но его Серегин собирался решать не здесь, в южнорусских степях, а в Константинополе, следуя при этом древнему русскому правилу: «если в сердце дверь закрыта – надо в печень постучаться».

Тем временем караван вполз в лощину между двумя невысокими грядами холмов и остановился, потому что тут находился колодец с водой, сюда не задувал извечный степной ветер, тут было привычное место остановки каравана. Началась обычная суета. Предстояло распрячь и напоить лошадей, задать им по торбе овса, после чего отправить пастись на подсохших степных травах; надо было позаботиться и о полоне, который тоже следовало напоить и обязательно накормить безвкусной кашей из зерна, потому что кто же купит ослабевшего раба и измученную некрасивую рабыню. А если и купит, то за очень небольшие деньги. Не стоит портить отборный людской товар мелкой человеческой жадностью. А то спросит потом пресветлый каган старого караван-баши Кучук бия:

– Почему так мало денег привез, старая собака [6 - Кучук – на тюркских языках означает собаку. Раньше это имя символизировало верность, неподкупность и неприхотливость. ]? Украл, да? !

И, не слушая никаких оправданий, кивнет своим телохранителям, чтобы они распяли старика на стволе степного дуба или посадили на кол.

Но вся эта суета в лучах заходящего солнца выглядела несколько смешно и обреченно, потому что если подняться на высоту птичьего полета, можно было увидеть, как в окрестных сухих балках, за еще одной грядой холмов, ждут своего часа две тихо урчащие моторами боевые разведывательные машины БРМ-К с десантом и примерно две сотни амазонок на конях в полном вооружении. Это были так называемые «дикие» амазонки последнего набора, еще крайне плохо владевшие огнестрельным оружием, и поэтому вооруженные более привычными им луками и холодным оружием. Впрочем, этого оружия для данной задачи должно было хватить за глаза, потому что противник был вооружен аналогично, но имел значительно худшую выучку. Кроме амазонок, в распоряжении у капитана Коломийцева находился полностью вооруженный и экипированный личный состав его старой разведроты.