Батыева погибель - Александр Михайловский

– Дурацкое занятие, – вполголоса заметил Орда-ичен, – от такой атаки, наверное, увернулась бы и стельная корова.

Но белые мангусы не стали уворачиваться. Увидев такую экзотическую атаку монгольских [5 - В личной охране у царевичей-чингизидов служили только чистокровные монголы и никогда не было разного кипчакского или туркменского сброда. ] джигитов, они развернулись навстречу им, встав в две линии – тяжеловооруженные в центре, легко экипированные на флангах. Правда, с того расстояния, которого на них смотрели Бату-хан и его темники, не было видно никакой разницы в экипировке под белыми маскировочными балахонами всадниц и такими же попонами их лошадей.

Шагов с четырехсот отчаянно понукающие своих лошадей телохранители Гуюка взялись за луки – и воздух загудел от множества стрел, летящих в белые призрачные силуэты, стоящие, казалось, на границе земли и неба. Бату-хану – впрочем, как и иным присутствующим – захотелось протереть глаза, потому что стрелы, пущенные опытной и сильной рукой настоящих монгольских воинов, словно растворялись в воздухе, не попадая никуда, и ни один белый высокий силуэт не покачнулся и не рухнул в окровавленный снег. Напротив, на флангах вражеского строя частым стаккато начали раздаваться звонкие щелчки срабатывающих самострелов, и на снег начали рушиться уже монгольские джигиты, ибо летящие со страшной силой короткие тупоголовые болты насквозь прошибали тела в легких кожаных панцирях куяках и плетеных среднеазиатских байданах.

Но это было только начало. Монгольские джигиты не могли повернуть назад, ибо имели приказ атаковать, которого не смели ослушаться, а молчаливо ожидающие их приближения мангусы делали с помощью своих арбалетов так, что личная охрана Гуюка платила десятками жизней своих воинов за каждый шаг своих лошадей. Но вот один из мангусов поднял к губам серебряный горн и протрубил фанфару [6 - Сигнал атаки в европейской кавалерии. ]. И тут же в центре над строем мангусов затрепетало алое, как кровь, полковое знамя [7 - Полковые знамена, пошитые по образцу знамени 119-го стрелкового полка. ], выпущенное из чехла, а высокие белые кони сделали свой легкий, почти невесомый шаг навстречу противнику; за ним еще, еще и еще – и вот уже белые призраки мчат в стремительном галопе, склонив вперед острия пик, горящие ледяным огнем на холодном зимнем солнце.

Встречный удар летящих будто на крыльях мангусов был страшен – и, несмотря на все свое мужество, телохранители Гуюка были опрокинуты, втоптаны в землю и изрублены длинными тяжелыми палашами. Сам темник в этой атаке уцелел. По крайней мере, наблюдавшие за боем со стороны оцепеневшие царевичи-чингизиды видели, как двое спешившихся мангусов вытащили из под конского трупа чье-то полубесчувственное тело, связали этому телу руки за спиной, после чего бросили поперек седла на круп одной из своих лошадей. И никто из других темников не дал команды своим людям ценой своей жизни попытаться выручить плененного хана, даже сам Бату-хан. По крайней мере, тела Гуюка не нашли ни среди живых, которых просто не было, ни среди мертвых – а это значило, что именно его прихватили с собой мангусы, удалившись восвояси после того боя, ставшего роковым для сына Угэдея.

– Дзе, – промолвил Орда-ичен, молча досмотревший до конца это кровавое представление, – как воевать с такими колдовскими созданиями, которые летят как птицы, над снегом, грязью или водой, и которых не берут наши стрелы, а сами они поражают наших джигитов сразу и наповал? Одно лишь счастье, что у нас целых четыре тьмы воинов, а мангусов, самое лучшее, несколько сотен – иначе они сокрушили бы нас одним могучим ударом, а не стали бы устраивать колдовство с бураном и нападать на наши мелкие отряды…

Высказанное услышали все, а невысказанное повисло в воздухе вопросом о том, стоит ли дальше продолжать поход, начавшийся с таких несчастий, и не лучше ли вернуться в низовья Дона, к своим кочевьям, охраняемым сейчас южными туменами под общим командованием Мунке-хана. Но промолчал Бату-хан в ответ на невысказанное своим старшим братом [8 - Орда-ичен и в самом деле был старшим братом Бату-хана, не имевшим больших властных амбиций, а потому уступившим младшему брату старшинство в улусе Джучи. Сам Орда-ичен возглавил так называемую Белую орду, чья ставка была в верховьях Иртыша, из которой потом выросло Казахское ханство, да и сам современный казахский этнос. ], ибо из этого похода он мог вернуться либо победителем, либо покойником, потому что многочисленная родня Гуюка (и в первую очередь его отец, верховный каган Угэдей), в противном случае никогда не простят ему пленения или гибели своего сына и родича.

* * *

28 ноября 561 Р. Х. в мире Славян, день сто пятнадцатый, Строящийся стольный град великого княжества Артании на правом берегу Днепра

Капитан Серегин Сергей Сергеевич

Итак, по большей части все написанное средневековыми хронистами относительно численности армии Батыя оказалось полным враньем. Не было у него ни пятисот тысяч воинов, как писал доминиканский монах Карпини, ни трехсот тысяч, как утверждал позже Карамзин. Сто тридцать тысяч всадников, принятых в качестве оценки в советское время, оказались наиболее близко к истине, но только надо учесть, что это войско было разделено на две, а то и на три группировки, каждая из которых вела свою независимую от других войну. Во-первых – тумены Мункэ, Берке, Бучека и Байдара, под общим руководством Мунке-хана, общей численностью от тридцати до сорока тысяч сабель, составляют южную армию и ведут войну в степях и предгорьях Кавказа с половцами и осетинами. Непосредственной угрозы Руси в данный момент они не представляют, а потому и мы их пока не трогаем. Правда, ведется та война такими же людоедскими методами, как и все войны потомков Чингисхана, а посему мы и с них однажды спросим за степь, усыпанную человеческими костями, и запустевшие осетинские города.

Другая, северная группировка, которой командует непосредственно Бату-хан, вкупе с престарелым военным гением Субэдеем, составляет от пятидесяти пяти тысяч до семидесяти тысяч воинов. Кратковременно это монгольское войско может увеличиваться почти вдвое – в основном за счет мобилизованных пленных, что составляют главную рабочую силу при обустройстве осадных лагерей, они также составляют обслугу метательных машин и идут впереди татарского авангарда под град камней и ливень кипятка и смолы со стен.

Тактика монголов в этом походе обычно такова. Ворвавшись в какое-то русское княжество, они сперва стремятся дать полевое сражение княжеским дружинам (редко превышающим пару тысяч бойцов), для того чтобы с помощью своего подавляющего численного превосходства полностью их разгромить и по возможности уничтожить. Потом центр войска быстро продвигается к столице, разоряет ее округу и берет хорошо укрепленный город в полевую осаду, а правое и левое крылья охватывают государство с обеих сторон, стремясь полностью его разграбить и набрать как можно больше полона. Тех, кто в полон не годится – то есть детей младше десяти, взрослых старше тридцати лет, беременных женщин, священников, монахов, а также всех, кто склонен к оказанию сопротивления – монголы убивают на месте [9 - Вот что гласит книга «Путешествие в древнюю Рязань. » (Даркевич В. П. ) Рязань: издательство «Новое время», 1993 г. , стр. 245-247. Монголо-татарским войском было уничтожено подавляющее большинство жителей Рязани (Старой) и укрывшихся в городе людей. Сведения об этом, приведённые в «Повести о разорении Рязани Батыем» были подтверждены археологическими раскопками: «Систематические раскопки братских могил жертв монгольского нашествия наша экспедиция провела в 1977 – 1979 годах на подоле вблизи Оки и около бывшего усадебного дома Стерлиговых у южной околицы деревни Фатьяновка. Изучение антропологических материалов показало: из 143 вскрытых погребений большинство принадлежит мужчинам в возрасте от 30 до 40 лет и женщинам от 30 до 35 лет. Много детских захоронений, от грудных младенцев до 6 – 10 лет. Это рязанцы, которых завоеватели истребили поголовно, многих уже после взятия города. Юношей, девушек и молодых женщин, оставшихся в живых, вероятно, разделили между воинами. Найден скелет беременной женщины, убитый мужчина прижимал к груди маленького ребёнка. У части скелетов проломлены черепа, на костях следы сабельных ударов, отрублены кисти рук. Много отдельных черепов. В костях застряли наконечники стрел. Жителей городов, оказавших упорное сопротивление, ожидала жестокая расправа. За исключением ремесленников и обращённых в рабство, остальных пленных зарубали топором или обоюдоострой секирой. Массовые казни происходили методично и хладнокровно: осуждённых разделяли между сотниками, те же – поручали каждому рабу умертвить не менее десяти человек. По рассказам летописцев, после падения Рязани (Старой) мужчин, женщин и детей, монахов, монахинь и священников уничтожали огнём и мечом, распинали, поражали стрелами. Пленникам рубили головы: при раскопках А. В. Селивановым Спасского собора обнаружены скопления из 27 и 70 черепов, некоторые со следами ударов острым оружием. В братских могилах Старой Рязани погибших похоронили без гробов, в общих котлованах до 1 м глубиной, причём смерзшуюся землю разогревали кострами. Их положили по христианскому обряду – головой на запад, с руками, сложенными на груди. Скелеты лежат рядами, вплотную друг к другу, местами в два – три яруса». ]. Собранный со всей земли полон гонят к столице, после чего используют при ее штурме уже изложенным способом, ибо сами татары работать не любят и не хотят, даже на войне. После того как столица государства захвачена, в ней воцаряется грабеж и резня – точно такая же, как это было при разграблении сельской местности и мелких городов.