Сопки Маньчжурии - Александр Михайловский

И я развернул прямо в воздухе перед подполковником голографический тактический планшет, где все было расписано на четком военном языке: какие силы, в какие сроки, с каких исходных рубежей, маршрут движения и конечная цель операции. Начало наступления было назначено на полночь. Задача – перевернуть тут все вверх дном и не допустить скатывание этого мира на основную историческую последовательность. Ничего хорошего его там не ждет, уж нам-то это прекрасно известно. Кстати, командирам кавалерийских дивизий я ставил задачу, по мысленной связи уже не вступая в личный контакт. Времени на это не было, потому что в этот момент как раз, как мышь за плинтусом, зашебуршился Стессель. Моя незапланированная активность его возмутила, и он уже приготовился кинуться «держать и не пущать». Еще мне требовалось согласовать кое-какие моменты с генералом Кондратенко, а поскольку он еще не член нашего Единства, то сделать это можно было опять же исключительно при личной встрече.

Дополнительно меня беспокоило то, что я не ощущаю в ближайших окрестностях никаких признаков активной деятельности генерала Фока. Вот маньяка Вирена я чувствую (правда, пока он думает, что все происходящее его не касается), а вот Фока – нет. Я бы понял, если бы этот тип стал суетиться подобно Стесселю, а он как бы исчез… Утром я его еще ощущал, но сейчас он будто лег на дно, а может, и перебежал к японцам. Крайне неприятно было бы обнаружить, что мы имеем дело с агентом противоположных сил или тем, кто самостоятельно владеет приемами магической маскировки или имеет в прикрытии практикующего мага. Однако то и другое в настолько высоких мирах столь же невероятно, как живая, только что вытащенная из воды сельдь, обнаруженная в пустыне Сахара. Я обратился с запросом к Диме-Колдуну, но тот, значительно более чувствительный в магических делах, сказал, что не ощущает поблизости ни посторонних для нашей команды магов, ни даже маскирующих магических амулетов.

Если у меня чувствительность к магическим проявлениям весьма посредственная (не она является моей сильной стороной), то Дима-Колдун в этом смысле как маг-исследователь почти идеален. Если он говорит, что тут нет посторонних магов – значит, их просто нет. Зато юноша не способен отличить ауру одного генерала от другого: они для него все на одно «лицо», в то время как я сильного стратега могу почувствовать за пару сотен километров. Правда, Стессель с Фоком далеко не стратеги, а больше похожи на ротных или батальонных командиров, на три головы переросших свой служебный потолок. А это уже не мой уровень. Такие деятели, скорее, обнаруживаются по последствиям отдаваемых ими «мудрых» указаний. И если генерал Стессель, как самый большой начальни, к сейчас готов буквально фонтанировать приказами, то Фок, как запасной генерал, сидит себе тихо и пока что помалкивает. В ТОТ раз он получил власть после смерти Кондратенко и в пару недель сдал крепость, убедив Стесселя, что она неспособна более сражаться.

И тут я вспомнил бытующие в нашем мире предположения, что генерала Кондратенко просто подставили под артиллерийский налет, сообщив японцам место и время совещания на передовых позициях. Кстати, посредником мог быть не японский, а британский агент. Как раз лимонники заинтересованы в том, чтобы русские поскорее проиграли войну японцам и, растеряв весь былой гонор, пошли в младшие партнеры Лондона и Парижа на войну с Германией. В таком случае где-то тут должен отираться мерзавец вроде Сиднея Рейли, то есть Сигизмунда Розенблюма…

«Кондратенко надо поберечь, – решил я, – причем любой ценой. Личную охрану к нему приставлять бессмысленно. Во-первых – против профессионального убийцы толку с нее чуть, во-вторых – этот человек совсем не из тех, кому понравятся таскающиеся за ним телохранители. Он будет пытаться избавиться от опеки, и, если за ним и в самом деле идет охота, дело кончится плохо…»

Вместо телохранителей я решил обеспечить доброго гения Порт-Артурской обороны офицером связи. Ну почти офицером. Первопризывная амазонка Аелла (Вихрь) была хороша собой, решительна, хладнокровна, обладала прекрасной реакцией, и, самое главное, с отменной меткостью стреляла по-македонски с двух рук из пистолетов Федорова. Первопризывные амазонки – они такие, ведь храм Огня поставлял этому народу элиту элит. И, кроме того, на эту девушку уже предустановлены все необходимые в данном случае защитные и сервисные заклинания – вроде Регенерации, Защитного Ветра, Истинного Взгляда и Железной Кожи. Последнее, достаточно энергоемкое, заклинание существенно увеличивает прочность кожных покровов при попадании пули или при ударе колюще-режущим орудием.

Объяснив Аелле задачу, я дождался в ответ только одного вопроса:

– Обожаемый командир, а после того, как все закончится, я могу попытаться получить от этого храброго человека добрую дочь?

Задав вопрос энергооболочке, я получил ответ, что информация о личной жизни объекта в базе отсутствует. Либо это личной жизни как таковой и вовсе не существовало в природе, либо она была запрятана глубоко подальше от человеческих глаз.

– Ты можешь попытаться, Аелла, – сказал я, – но это дело будет только между вами двоими. Мне как личности безразлично, с кем ты будешь спать и от кого родишь ребенка. Но ты сама еще хорошенько подумай, так уж тебе нужно отцовство этого человека или лучше попытаться найти другую, более подходящую кандидатуру.

– Хорошо, обожаемый командир, я вас поняла, – с хмурым видом произнесла амазонка, – вы дурного не посоветуете, и я постараюсь сначала семь раз примериться и только потом открываться этому человеку. Но жизнь ему я сохраню непременно.

На этой оптимистической ноте переговоры закончились, и мы с Аеллой – одна нога здесь, другая там, – с вершины «высоты 203» отправились в казармы 5-го восточно-сибирского стрелкового полка. Кстати, временный штаб Кондратенко располагался там по причине того, что казармы злостно пустовали. Этот полк к настоящему моменту оказался почти полностью истреблен, сражаясь на самых сложных участках обороны, в том числе и на горе Высокой.

В казармах полка жизнь била ключом. Приходили и уходили офицеры, возглавляющие стягиваемые в ударную группировку подразделения, и просто разного рода доброхоты, мобилизовавшие себя на помощь святому делу. Во дворе у костров кучками грелись солдаты – и эта картина почем-то неприятно напомнила мне «революционное» кино о семнадцатом годе.

Внутри штаба в окружении генерала Кондратенко присутствовали не только уже знакомые генерал Ирман, инженер Рашевский и генерал Белый, но и иные, доселе неизвестные мне лица. Во-первых – рядом с Кондратенко стоял начальник центрального боевого участка генерал Горбатовский. Худенький такой старичок с аккуратной седой бородкой. И тем не менее, несмотря на свою субтильную внешность, у меня он определился как стратег класса А3. Не гений конечно, но надежная такая ломовая генеральская лошадка, которая в сложных условиях потянет дивизию, а в простых, когда на «той стороне» одни дилетанты – и корпус. Именно на участке генерала Горбатовского, в стык между первой и девятой пехотными дивизиями нанесет свой удар объединенная группа войск. Поэтому его участие в этом совещании оправданно и необходимо.