Сопки Маньчжурии - Александр Михайловский

– Но, позвольте, господин Серегин! – в отчаянии вскричал Стессель, и осекся, услышав в ответ грозное монаршие: «Не позволяю! ».

– После войны, несомненно, начнется следствие о том, кто и как себя вел во время осады, – веско сказал артанский князь. – Отзывы от вашей деятельности будут преотвратные – откуда же взяться другим… И даже, более того, некоторые будут топить вас нарочно, лишь бы скрыть истинных виновников чуть было не разразившейся катастрофы. И военно-полевой суд не сможет вынести иного решения, кроме смертной казни за измену Отечеству и Государю. Вы что предпочитаете – залп в грудь от расстрельного взвода, или хорошо намыленную петлю на шею?

– Я дворянин и офицер! – попытался было взбрыкнуть Стессель; при этом было видно, как в глазах его мечется страх, – а таких не вешают…

– Вешают, и еще как! – отрицательно покачал головой Артанский князь, – были уже прецеденты. Сначала гражданская казнь: лишение титулов, званий, наград и прав состояния и только потом – обыкновенная виселица.

– Ну что же делать, ведь я же не предатель, я не хотел, не знал и не предвидел? ! – в отчаянии возопил Стессель, мигом осипнув от нарисованной перспективы, более чем вероятной.

Немного подумав, Артанский князь сказал:

– Если вы прямо здесь и сейчас напишите бумагу, в которой укажете, что по состоянию здоровья снимаете с себя полномочия коменданта Квантунского укрепрайона и временно возлагаете их на генерала Конратенко, то я обязуюсь при личной встрече замолвить за вас слово перед вашим государем-императором Николаем Александровичем. Гром Победы заглушит все ваши прегрешения. Максимум наказания, на который вы можете рассчитывать в таком варианте по итогам войны – это отставка с пенсией, но без мундира, ибо ничего почетного в вашей службе не было. Договорились?

В ответ Стессель, не говоря ни слова, сев с другой стороны стола, попросил у меня перо и бумагу и написал тот документ, который просил Артанский князь. Дата и подпись. Отныне главным генералом в Порт-Артуре стал генерал Кондратенко.

Тем временем Артанский князь посмотрел на меня и сказал:

– Виктор Борисович, напишите, пожалуйста, врачебное заключение о том, что вы осмотрели генерала Стесселя и нашли у него крайнее истощение нервной системы, повышенную нервозность и бессонницу, вызванные переутомлением за время осады…

Я не отказался и написал требуемую бумагу, после чего Артанский князь вытолкал совершенно упавшего духом, бледного и трясущегося Стесселя через дыру в Тридесятое царство, распорядившись, чтобы того поместили в какую-то там «Башню Власти». Я было поинтересовался, с чего это ему такая честь – и услышал в ответ, что не все так просто. Все кто жил в этой башне до Стесселя, были вынуждены круто изменить свою жизнь, так что это не награда, а средство исправления его натуры (если там есть что исправлять).

05 декабря (22 ноября) 1904 год Р. Х., день первый, 19: 35. Порт-Артур, казармы пятого восточно-сибирского полка.

Первопризывная амазонка Аелла.

Обожаемый командир Серегин говорит, что мы, амазонки – дикие штучки, в седле рожденные, с конца копья вскормленные. Все это так… но если говорить о тех, кто, подобно мне, пошел путешествовать с Серегиным по верхним мирам, есть и еще кое-что. Там, у нас на Родине, с хорошими мужчинами не особо хорошо. Там мужская половина человечества состоит либо из патологических мамсиков, либо из тупого скотоподобного быдла, считающего своим идеалом громилу Ареса. Поэтому мы все платонически влюблены в нашего обожаемого командира, который кажется нам средоточием всех мыслимых и немыслимых мужских достоинств. Поэтому, уходя из родного мира, мы расторгли нашу связь с Кибелой и уверовали в Небесного Отца, которому служит Серегин. Он – идеальный военный вождь, подчиняющийся только высшим силам и более никому. Помимо всего прочего, он наш мужской идеал, и именно с ним, как с эталоном, мы сверяем потенциальных кандидатов в отцы своим дочерям. Если бы наш обожаемый командир только захотел, то стал бы самым многодетным отцом в верхних мирах; но у него принципы и делит постель он только со своей женой, а посему нам остается лишь со стороны любоваться на эту идиллию.

Но когда к нашей компании в несколько приемов присоединились большие группы выходцев из верхних миров, у многих из нас глаза стали просто разбегаться. Пусть богоравных героев среди них было маловато и большинство тамошних мужчин были просто «нормальными», но и это было уже большим прогрессом по сравнению с тем, что мы знали дома. Некоторые из нас (наверное, от шока) буквально сошли с ума и завели себе так называемые «постоянные отношения». Этому поветрию оказалась подвержена даже закоренелая девственница и мужефобка Артемида. Но она не просто хранит верность одному и тому же партнеру – она собирается за этого богоравного героя замуж! Такое у них на Олимпе не впервые, но в первый раз супруг вечно юной богини происходит из верхних миров. А это совсем другое дело… Прочих богоравных героев тоже быстро расхватали, и осталась я ни с чем, потому что соглашаться на «нормального» я не готова. Это – товар для наших остроухих подруг, которые не так притязательны как амазонки и млеют от малейших проявлений мужской ласки.

Так вот… Оказавшись там, куда меня привел Серегин, я чуть было не сошла с ума от безумного счастья. «Мамсиков» и «скотов» в этом собрании не наблюдалось вовсе; «нормальных», впрочем, тоже почти не итмелось. Около трети всех собравшихся составляли богоравные герои – те, что обычно погибают молодыми; остальные были просто героями, как правило, доживающими до седых волос. Стратег, которого мне поручили охранять, оказался просто героем, к тому же уже достаточно преклонных лет. Знаменитый больше глубоким умом и рассудительностью, чем отчаянными подвигами, он не вполне подходил мне в личном плане, но я хорошо поняла его важность для моего обожаемого командира. А вот чуть поодаль от него стояла группа молодых мужчин в черных одеждах. Я слышала, как и их ушах свистел штормовой ветер, ощущала бьющие прямо в лица соленые брызги, видела, как под ударами их оружия в дыме и пламени погибали враги… И это было хорошо. Любой из этих людей в черном был достоин подарить мне дочь. Правда, этот выбор я не собиралась делать прямо сейчас. Дело превыше всего, да и обожаемый командир слегка напугал предполагаемых ухажёров, – впрочем, сейчас не помешает немного добавить и от себя. И только тот, кто прорвется через напущенный мною испуг, удостоится чести участвовать в следующем круге отбора, который случится когда-нибудь потом.