Белый тигр - Александр Михайловский

Эхт с силой три раза ударил посохом в железный щит, что висел на стене святилище – гулкий торжественный звук разнесся далеко окрест, долго звеня в воздухе последними отзвуками. Видение пропало. Но отпечаталось в сознании княжича лицо матери – навсегда, на всю жизнь запомнил он его.

К храму стал стекаться народ. Вскоре селяне заполонили пологие склоны холма, на котором располагалось святилище. Они были нарядны. В руках они держали палки или хворостины.

Священнослужитель надел на шею каждого юноши по амулету, призванному защищать от темных сил. Родители, сестры, братья тоже подходили к ним и крепили к их поясам амулеты и обереги, благословляли.

Затем под песнопения юношей стали обряжать в звериные шкуры.

        Кто рыщет по селу по нашему?

        То волки, медведи, лисы, вепри —

        Звери дикие ходят вокруг домов,

        Рыщут средь людей они, зубами щелкают.

        Из лесу пришли они темного, покой наш нарушили,

        Не место зверям здесь, у очагов наших.

        Изгоним тварей в лес, где жилище их,

        Палками побьем их, чтоб не вернулись боле,

        Пусть знают они, что там обитать должно им,

        Сред своих сородичей, под деревами высокими…

Так пели селяне, и, когда одевание в шкуры было закончило, они принялись громко кричать, свистеть и улюлюкать, потрясая своими орудиями. Юноши побежали через толпу. Люди норовили ударить кого-нибудь из них палкой или прутом. Били не сильно, но чувствительно. Каждый из отроков должен был направиться в свою часть Синего Леса, предназначенного для проведения заключительного этапа Посвящения. Испытуемые не имели права пересекать незримые границы и общаться друг с другом – как дикие звери, каждый из которых имеет свою территорию.

С этого момента мальчики переставали существовать как члены общины. Их нельзя было называть по именам, о них не следовало говорить. Они не могли показываться в поселении – в этом случае испытание считалось не пройденным. Через три седмицы они вернутся возрожденными – и тогда будет большой праздник. Им дадут новые имена и примут в дружину. Возможно, не все они возвратятся из леса… Но о сгинувших не принято было печалиться – покровитель охотников Авин сам выбирает себе угодную жертву.

Чаян быстрым шагом удалялся по тропе вглубь Синего Леса. Вот вырезанный на затесе ствола вековой сосны знак-оберег Рыси, говорящий и том, что тут начинается территория, в пределах которой ему придется провести целых три седмицы. Выискивая подобные знаки, княжич достаточно быстро обошел по кругу свои «владения». Небольшая поляна в центре, край болота, густые заросли кустов дикого ореха и редкий светлый сосняк на склоне холма. Не такое уж плохое место на самом деле, вот только близость болота обещает немало неприятных моментов, когда с наступлением темноты в небо поднимутся мириады злых голодных комаров, жаждущих живой и горячей человеческой крови.

Первым делом нужно было соорудить временное жилье, развести огонь и найти способ добывать пропитание. Единственным оружием-инструментом, который дозволялось иметь при себе испытуемым, был короткий толстый нож, с которым соплеменники Чаяна не расставились с трехлетнего возраста и до самой смерти. Говорили, что давным-давно, во времена далеких пращуров, проходящих испытание юношей изгоняли в лес даже без ножа… Но те времена давно прошли, и теперь юному княжичу было чем посрезать стволы молоденьких сосен на жерди, накосить на болоте камыш и нарезать прочных и гибких побегов полевого вьюна.

Нельзя сказать, что строительство шалаша было легким делом. Юноша потратил на это весь день, при этом изрезал руки острыми листьями камыша, исцарапался, выпутывая из ветвей кустарника побеги вьюна, и перемазался в смоле, когда срезал чахлые стволы молодых сосенок, которые не имели настоящей силы до тех пор, пока какой-нибудь из лесных великанов не рухнет под натиском непогоды или топора человека.

Последним, но самым важным делом было разведение огня, но Чаян смог приступить к нему только тогда, когда солнце стало клониться к закату. Нити, выдернутые из подола домотканой рубахи, были сплетены в шнурок, после чего изготовить лучок для добычи огня трением не представляло никаких особенных сложностей. Гибкая ветка орешника, обломок сухого сука, много лет провалявшийся на поляне, и сухая, прямая и тонкая палочка, которую княжич дополнительно подстрогал ножом. Когда инструменты были готовы, солнце почти село, и юноша был вынужден действовать быстро, но без суеты – ибо она замедляет, а не ускоряет работу.

Наконец все готово: тончайшая стружка настругана, пух кипрея и сухая труха собраны, углубление в суке, в которое будет вставляться вращающаяся палочка, вырезано – и вот Чаян берется за свой лучок. Дело это для него привычное – сколько раз, убегая удить карасей, он вот так разводил себе костер, только лучок и все необходимое тогда не надо было изготовлять на месте, а не возбранялось брать из отцовского дома. Двигая лучок туда-сюда, Чаян внимательно наблюдал, как из углубления, в котором вращалась палочка, поднялась тонкая струйка дыма, а потом затеплился первый уголек будущего костра. Дальше было уже относительно просто. Уголек был раздут до первого язычка огня, этот язычок был накормлен сперва пухом кипрея, потом мелкими стружками, потом тонкими палками, потом крупными сухими ветками сосны, которые княжич заранее натащил к будущему костру… И когда на поляне окончательно стемнело, Чаян уже сидел перед небольшим уютным костерком и кормил его толстыми смолистыми ветками. Огонь – лучший друг одинокого человека в ночном лесу.

По ночам лес начинал жить своей, тайной и непостижимой жизнью. Он наполнялся зловещими звуками; казалось, что вокруг шастают существа из древних сказаний – упыри, лешие, различные духи. Со стороны болот веяло гниловатой сыростью. Из темной чащи доносились вскрики, хохот, посвистывание, визг или плач, от которых леденела душа. Но не пристало будущим воинам бояться нечистой силы. От нее защищали амулеты, и исчадия не могли подойди близко, стараясь напугать издалека в расчете на то, что кто-нибудь малодушный поддастся страху – и тогда овладеют они душой его и похитят разум, и никогда уж не стать ему храбрым витязем…

Чуток был сон молодого княжича, когда коротал он ночи в своем жилище. Какая-то часть его всегда пребывала в бодрствовании, и стоило появиться у шалаша чему-то подозрительному, как юноша тут же вскакивал на ноги и выходил наружу с ножом в руке. Но обычно нарушителями покоя оказывались одинокая лисица или шакал, иногда прибегали любопытные куницы, норовя поживиться чем-нибудь у человеческого жилища. Чаще всего в таких случаях, подбросив в костер сухих веток и пробормотав слова короткой молитвы Яхору, Чаян уходил в свой шалаш досматривать сны, но иногда он оставался сидеть у костра, невидящим взором вглядываясь в рдеющие угли и пляшущие языки огня. Он много думал. Часто, притушив костер, смотрел на звездное небо, и тогда непривычное волнение охватывало все существо; казалось, оттуда, из бездонной глубины, кто-то зовет его…