Природа зверя - Луиза Пенни

– Обычная история, – заметил Жан Ги. – Лучший способ скрыть убийство – это сделать его непохожим на убийство.

Они прошли в кухню, налили кофе, сели за сосновый стол и стали греть руки о кружки.

Бовуару не хватало этого. Долгих, долгих часов со старшим инспектором Гамашем. Когда они размышляли над уликами. Обсуждали подозреваемых. Сравнивали записи. Сидели друг против друга в столовых, машинах, захолустных гостиницах. Разбирали дело по крупицам.

И сейчас, сидя за кухонным столом в Трех Соснах, инспектор Бовуар спрашивал себя, не потворствует ли он шефу, соглашаясь взяться за дело, которое почти наверняка существовало только в воображении Гамаша. А может, он потворствует самому себе?

– Если это убийство, то почему просто не закопать его в лесу? – спросил Жан Ги. – Найти тело практически невозможно. И как вы сказали, волки и медведи…

Гамаш кивнул.

Он посмотрел на Жана Ги. Бовуар нахмурил брови, размышляя. Выстраивая логические цепочки. Сколько же раз, вспомнил Гамаш, они сидели, обдумывая тонкости дела, в маленьких рыбацких деревнях, на фермерских полях, в глуши, в занесенных снегом хижинах. Пытаясь найти убийцу, который делал все, чтобы скрыться от правосудия.

Ему не хватало того прошлого.

Не потому ли он и занялся этим? Не превратил ли он трагическую смерть ребенка в убийство ради своих эгоистичных целей? Не заставляет ли Жана Ги поверить в то, чего не существует? Потому что ему скучно. Потому что он тоскует по тем временам, когда был великим старшим инспектором Гамашем.

Потому что тоскует по аплодисментам.

Как бы там ни было, Жан Ги задал хороший вопрос. Если кто-то действительно убил Лорана, почему просто не спрятать тело в глуши темного леса? Зачем устраивать инсценировку несчастного случая?

На этот вопрос имелся единственный ответ.

– Убийца хотел, чтобы тело Лорана обнаружили, – сказал Жан Ги, опережая Гамаша. – Если бы Лоран пропал, мы бы начали поиски. Перевернули бы все вокруг.

– И могли бы найти что-нибудь такое, что хотел скрыть убийца, – добавил Гамаш.

– Но что? – спросил Жан Ги.

– Что? – повторил Гамаш.

Час спустя Рейн-Мари вернулась от Клары и увидела мужа и зятя в кухне. Они сидели молча, уставившись перед собой.

Она понимала, что это значит.

Похороны Лорана Лепажа состоялись два дня спустя.

Дождь перестал, небеса прояснились, день выдался яркий и неожиданно теплый для сентября.

Священник, который, похоже, не знал Лепажей, старался как мог. Он говорил о доброте Лорана, его мягкости, невинности.

– Того ли мы хороним? – прошептал Габри, когда снова началась молитва.

Священник попросил подойти отца Лорана. Ал вышел вперед, облаченный в плохо сидящий черный костюм. Волосы его были туго схвачены сзади, борода расчесана. Держа в руках гитару, он сел на стул, поставленный для него.

Гитара покоилась у него на коленях, готовая к действию. Но Ал просто сидел и смотрел на людей, пришедших проводить его сына. Он пребывал в оцепенении. Иви подошла к нему и помогла вернуться на скамью в первом ряду.

Погребение на кладбище над деревней Три Сосны прошло в узком кругу. Только Ивлин и Алан Лепаж, священник и люди из похоронной конторы.

В подвале церкви учителя Лорана, одноклассники и соседские дети вяло жевали еду, принесенную жителями деревни.

– Могу я поговорить с вами, patron? – спросил Жан Ги.

– Слушаю, – сказал Арман, когда они отошли в сторону.

– Мы перебрали все варианты. Нет ничего, что указывало бы на убийство.

Бовуар смотрел на этого крупного человека и пытался понять по его лицу, о чем он думает. Испытывает ли облегчение? Да. Но Бовуар увидел и кое-что еще.

– Все-таки вас что-то беспокоит, – сказал Жан Ги. – Я могу показать, что мы обнаружили.

– Нет нужды, – сказал Гамаш. – Merci. Я тебе благодарен.

– Но вы верите нашим выводам?

Гамаш задумчиво кивнул:

– Верю. – А потом, совершенно неожиданно для Жана Ги, улыбнулся. – Похоже, Лоран был здесь не единственным человеком, наделенным живым воображением. Способностью видеть то, чего нет.

– Так вы не будете подавать заявление о нашествии марсиан?

– Ну, теперь, когда ты об этом упомянул…

Гамаш кивком указал в сторону буфета, и Бовуар улыбнулся, заметив, что Рут наливает что-то из фляжки в свой картонный стаканчик с пуншем.

– Merci, Жан Ги. Я ценю то, что ты сделал.

– Благодаря Лакост. Она одобрила расследование, даже людей дала. Мальчик погиб в результате несчастного случая, patron. Он упал с велосипеда.

Гамаш снова кивнул. Они вернулись к остальным, по пути пройдя мимо Антуанетты и Брайана.

Брайан поздоровался, но Антуанетта отвернулась.

– Вижу, она все еще злится, – сказал Жан Ги.

– И все сильнее.

– Вы это о ком? – спросила Рейн-Мари, когда Арман и Жан Ги присоединились к ней.

– Об Антуанетте, – ответил Жан Ги.

– Она с такой ненавистью посмотрела на меня, – сказала Мирна.

– И на меня тоже, – подхватил Габри, подходя к ним с тарелкой яблочного пирога.

На тарелке Оливье громоздилась гора киноа, кинзы и яблочного салата.

– Пьеса плохо продвигается? – спросил Жан Ги.

– Когда люди узнали, кто автор, большинство актеров отказались участвовать, – пояснил Габри. – Я думаю, Антуанетта была искренно удивлена.

Мирна взглянула на Антуанетту и покачала головой:

– Она, кажется, действительно не понимает, чем могут быть обеспокоены люди.

– Значит, постановка отменяется? – спросил Жан Ги.

– Нет, – ответила Клара. – Вот что странно. Она не хочет отменять постановку. По-моему, теперь все роли исполняет Брайан. Она никак не хочет смириться с реальностью.

– Похоже, это всеобщее поветрие, – заметил Арман.

– Вы имеете в виду Лорана? – спросил Оливье. – Вот был парень, чье понимание реальности было расплывчатым.

– Помните, как он рассказывал о динозавре в пруду? – улыбаясь, спросил Габри.

– И почти убедил тебя, – сказал Оливье.

– А как он говорил, что три сосны разгуливают по деревенскому лугу? – напомнила Мирна.