Природа зверя - Луиза Пенни

– Ну, мы-то знаем, – ответила Антуанетта. – Просто не говорим.

– Поверьте мне, – сказал Габри, – мы спрашивали. Я думаю, ее написал Дэвид Бекхэм.

– Да ведь он… – начал Жан Ги, но Мирна перебила его:

– Не дергайтесь. На прошлой неделе он решил, что пьесу написал Марк Уолберг. Пусть себе фантазирует. И я пофантазирую. Дэвид Бекхэм, – проговорила она мечтательным голосом. – Он должен прийти на премьеру. Один. Они с Викторией разругались.

– Он остановится в нашей гостинице, – продолжил Габри. – От него будет пахнуть кожей и лосьоном «Олд спайс».

– Ему понадобится книга для чтения перед сном, – сказала Мирна. – И я принесу ему какую-нибудь…

– Ну все, хватит, – сказал Жан Ги.

– Я хочу послушать дальше, – заявила Рейн-Мари, и Арман с усмешкой посмотрел на нее.

– Вы никогда не догадаетесь, кто написал пьесу, – сказал Брайан. Он рассмеялся и ткнул пальцем в то место, где было вымарано имя. – Вы его не знаете. Это парень по имени Джон Флеминг.

– Брайан! – прикрикнула на него Антуанетта.

– Что?

– Мы же решили, что никому не будем говорить.

– Да про него никто даже не слышал, – сказал Брайан.

– Но в этом-то весь смысл, – проворчала Антуанетта. – Ты геодезист, что ты знаешь о маркетинге? Я хотела создать атмосферу тайны, подозрений. Чтобы люди думали, что пьесу написал Мишель Трамбле [7 - Мишель Трамбле – канадский драматург и прозаик. ] или что это потерянное творение Теннесси Уильямса.

– Или Джорджа Клуни, – подхватил Габри.

– О-о-о, Джордж Клуни… – пропела Мирна, снова закатив глаза.

– Джон Флеминг? – переспросил Гамаш. – Вы не возражаете?

Он взял сценарий со стола и уставился на название. «Она сидела и плакала».

– Мы связались с людьми, которые занимаются авторскими правами, чтобы узнать, кому мы должны платить за разрешение, но у них такая пьеса ни под каким именем не числится, – сказал Брайан, словно оправдываясь перед полицейскими.

У сценария, который держал в руках Арман, были обтрепаны уголки, бумага покрыта кофейными пятнами, испещрена записями.

– Распечатка старая, – заметила Рейн-Мари.

Шрифт был неровный – не чистый, компьютерный, а корявый шрифт пишущей машинки.

Арман кивнул.

– Что там? – тихо спросила она.

– Ничего. – Он улыбнулся, но лучики смеха не побежали от уголков его глаз.

– Я тоже играю роль, – сказал Брайан, поднимая свой экземпляр рукописи.

– Моего соседа-гея, – объяснил им Габри.

– Никакой он не гей, так же как и ваш персонаж, – сердито фыркнула Антуанетта.

– Только не говорите об этом Оливье, – сказала Мирна. – Он будет немного разочарован.

– И очень удивлен, – добавил Габри.

Мальчишка, к порванной куртке и джинсам которого все еще цеплялись пожухлые листья, закончил сметать разбитое стекло и вернулся к столику Гамаша.

– Просто чтобы вы знали, – сказал он, протягивая метлу и совок Оливье. – Я совершенно уверен, что там есть алмазы.

– Merci, – поблагодарил его Оливье.

– Ну-ка, – сказал Арман, вставая и возвращая парнишке палку. – Время уже позднее. Бери свой велосипед. Я засуну его в машину и отвезу тебя домой.

– Пушка и вправду была очень, очень большая, patron, – сказал парнишка, следуя за месье Гамашем из бистро. – Не меньше этого дома. А на ней монстр. С крыльями.

– Я тебе верю, – услышали они слова Армана. – И не допущу, чтобы монстр тебя унес.

– А я защищу вас, – сказал мальчишка и так замахнулся палкой, что ударил Армана по колену.

– Надеюсь, у вас есть в запасе новый муж, – сказала Антуанетта. – Не уверена, что этот дойдет до машины живым.

Они наблюдали за Арманом, который уложил велосипед в багажник «вольво», потом сунул палку на заднее сиденье. Но мальчик вытащил ее и, судя по всему, не собирался с ней расставаться. Он и шагу не делал без палки в руках. Ведь мир – такое опасное место.

Арман признал поражение и сдался, хотя они видели, что он все еще пытается внедрить в голову паренька некие основные правила жизни.

– Я бы на вашем месте сейчас же посетила сайт знакомств, – сказала Мирна, повернувшись к Рейн-Мари.

Через несколько километров мальчишка спросил у Гамаша:

– Что вы напеваете?

– Разве я напевал? – удивился Гамаш.

– Oui. – Парнишка идеально воспроизвел мелодию.

– Это называется «На реках Вавилонских», – сказал Арман. – Псалом.

Джон Флеминг. Джон Флеминг. Это имя вызвало у Гамаша ассоциацию с псалмом, хотя он и не мог понять почему.

Он подумал, что это не может быть тот самый человек. Имя распространенное. А он видит призраков там, где их нет.

– Мы не ходим в церковь, – заговорил парнишка.

– И мы тоже, – сказал Арман. – А если и ходим, то редко. Хотя я иногда захожу посидеть в церквушку в Трех Соснах, если там никого нет.

– Зачем?

– Там очень спокойно.

Парнишка кивнул:

– Я иногда сижу в лесу, потому что там спокойно. Но туда непременно слетаются инопланетяне.

Мальчишка снова стал выводить тонким голоском мелодию, которую Гамаш знал очень давно.

– Откуда ты знаешь эту песню? – спросил Гамаш. – Она вышла из моды задолго до твоего рождения.

– Папа поет ее мне каждый вечер перед сном. Это песня Нила Янга. Папа говорит, что он гений.

Гамаш кивнул:

– Согласен с твоим отцом.

Мальчишка покрепче обхватил палку.

– Я надеюсь, она у тебя на предохранителе, – сказал Гамаш.

– Ну да. – Лоран повернулся к Гамашу. – Та пушка настоящая, patron.

– Oui, – согласился Гамаш.

Но он не слушал. Он смотрел на дорогу и думал о мелодии, застрявшей в его голове.

        На реках Вавилонских

        Мы сидели и плакали.

Однако пьеса называлась иначе. Пьеса называлась «Она сидела и плакала».