Любовь и смерть. Селфи - Наталья Андреева

– Да ты что? ! Тетка до денег жадная, сразу видать. А ордена – они денег стоят. Ну и само собой реликвии. Чтобы Аграфена, блин ее, Дамировна этакую ценность да в землю закопала? Ни в жизнь не поверю!

– Так на чем я остановилась? – с воодушевлением сказала хозяйка, вернувшись в гостиную.

– На Байкало-Амурской магистрали, – мрачно сказала Люська, лаская взглядом старинный самовар. Ее еще не оставила мысль о закопанном кладе.

Они еле вырвались из цепких рук госпожи Старковой часа через два. Та все не отпускала и совала им все новые и новые альбомы.

– Материал, конечно, хороший, – вздохнула Людмила, садясь в машину, – но это явно не ко мне. И к убийству Кристины отношения не имеет. Ума не приложу: что теперь делать-то?

– А знаешь, что? – Люба на минуту задумалась. – Старкова сказала, что раньше они жили в деревне. Я бы наведалась в эту деревню. Послушала: а что люди-то говорят о Платоне Кузьмиче Большакове?

– И то! – обрадовалась подруга. – Какая же ты, Любка, умная! Понятно, внучка будет курить дедуле фимиам. Вон ей какое наследство отвалилось! – кивнула она на особняк Старковых – Большаковых. – Помнишь, что знахарка-то сказала? Упырище, мол, трех жен уморил, по всей округе дурная слава.

– У нее самой рыльце в пушку, у знахарки.

– Да кто здесь не без греха? – вздохнула Людмила, кивнув на высокий забор, мимо которого они ехали. – Понятное дело, не трудами праведными все это нажито. Я хоть и на телевидении работаю, но мой дом гораздо скромнее. И семья у меня большая. А они вдвоем живут в пятистах квадратах! Во буржуи! Я уж не говорю о том, что работаю не разгибая спины, народ веселю.

– Ты давно уже не клоунесса.

– Ну, забавляю. Из кожи вон лезу, чтобы концы с концами свести. Или взять тебя…

– А что я?

– Высшее образование, всю жизнь работаешь, живешь скромно, а много денег скопила? Спорю: тебе и на одноэтажный дачный домик здесь не хватит.

– На одноэтажный хватит, не преувеличивай.

– Но такой дом, как у мадам Старковой, ты себе позволить не можешь?

– Такой не могу.

– То-то. Нет, не случайно к нему в могилу полезли. Это я тебе говорю. А у меня на сенсации нюх.

Люба сегодня невольно думала цитатами. Поутру было пушкинское «смиренное кладби? ще», теперь вот, подъезжая к деревне, где раньше жил Платон Кузьмич Большаков, Люба вспомнила старую советскую комедию. «Рим – город контрастов», как сказала управдом в исполнении блистательной Нонны Мордюковой, готовя лекцию о загранице.

– Россия – страна контрастов, – озвучила эту мысль Люба, кивнув на покосившийся забор.

Только что они побывали в коттеджном поселке, который облюбовали для житья миллионеры. Где все было с иголочки, а на ценники в магазине явно набросили лишний ноль. И где цена поэтому была указана не за килограмм, а за сто грамм. Всего в нескольких километрах та же буханка хлеба стоила в десять раз меньше, дома были в два раза ниже, а асфальт в три раза жиже. В тех местах, где он еще остался. Люба была уверена, что те, которые живут в заповеднике для богатых, ни за хлебом, ни за колбасой сюда не ездят. Даже за водой на родник, предпочитают ее в магазине покупать. Хотя чего ж проще? Бери пустую канистру, подъезжай, наливай.

– Люся, давай остановимся. Водички родниковой наберем, – просительно сказала она.

– Некогда. Давай на обратном пути… Кого бы нам порасспросить? – все озиралась по сторонам подруга.

– Сначала спросим, где дом Платона Большакова.

– Правильно! Женщина! Эй! – отчаянно завопила Люська, высунувшись в окно.

Люба, поморщившись, притормозила. Ну что за друзья ей достались! Полная ее противоположность! Люська со Стасом друг друга стоят, просто удивительно, что постоянно собачатся! Одного ведь поля ягоды. «Женщина, эй! »

Что ж, сама таких выбрала. В тот день, когда позволила Люське скатать первый в жизни диктант, все и свершилось. Люба приготовилась извиняться за бесцеремонность лучшей подруги. «Женщина, эй! » стояла на обочине, открыв рот, словно увидела привидение.

– Здрасьте! – выскочила из машины Люська. – Мы ищем дом Платона Большакова, девяностолетнего дедули, который недавно помер… Вы что, глухонемая?

– Осподи! – ахнула, словно очнувшись, местная жительница. – Вы ж из кино!

– Вы смотрите мое ток-шоу? – расцвела Людмила. Популярность ей льстила.

– Я бы эту кикимору на скотный загнала! Три мильена в месяц ей мало, ты скажи! Вот куда власть-то смотрит?

– Погодите, вы о ком… – наморщила лоб известная телеведущая.

– О девке с Рублевки!

– А-а-а…

– Вы мне теперь скажите, чем кончилось-то? – вцепилась поклонница в Людмилу. – Вернулся к ней мужик или нет? Если вернулся, то дурак.

– Если честно, я не знаю.

– Как это не знаете? ! Вы ж про них кино сняли!

– Не кино, а часовую телепрограмму. Мы не следим за судьбами наших героев. Не всегда, – поправилась Людмила. – Так где бывший дом Большаковых?

– Про него тоже будете снимать? – с любопытством спросила женщина.

– Если сюжет интересный, то да.

– Тогда вам к Иванычу. Он про Платошу книжку хотел писать. Да передумал.

– Иваныч? Это кто и где?

– Историк наш, – с уважением сказала женщина. – Ученый очень. Во-он его дом, – она махнула рукой куда-то влево.

– А зовут его как? Кого спросить-то?

– А Иваныча и спросите. А Большаковы, они на хуторе жили. На отшибе. Только дом тот продали уже. Там теперь все поломали. Магазин будут строить. А то мало их, магазинов! Нет чтобы поликлинику построить! За сорок километров ездим! Вот об этом и снимете! А вы девок каких-то нам суете непотребных! Нет чтобы о народе подумать!

– Спасибо! – Люська торопливо полезла обратно в машину.

– Так вернулся к ней мужик или нет, к той девке? – крикнула ей вслед поклонница телешоу.

– Вернулся, – кивнула Люська.

– Нет, – перебила ее Люба. – Не вернулся.

– И то, – с удовлетворением сказала женщина и побрела в магазин, покачивая авоськой.