Но мы воскресли - Анна Дарвага

Донья Саларес зажмурилась от очередной затяжки и резко выпустила дым в потолок.

– Я замужем за ним тридцать пять лет. Тридцать пять лет измен, пренебрежения, лжи, предательства и мелочности. Моя младшая дочь, которую вы видели накануне, выходит замуж через полтора месяца. Пусть она будет счастлива в этот день. Молю Бога, что он пощадит ее женское счастье, но как-то я не верю в мужчин. После свадьбы он больше этой семье не нужен.

– Думаете, если мы из Восточной Европы, то мы все мафия? – Миа еще не поняла, кто здесь больший психопат.

– Конечно, вернее было бы нанять каких-нибудь алжирцев, но, видит Бог, они запорют все дело, да простите мой бытовой расизм, – картинно извинилась Саларес, стряхивая пепел на пол. – Вы, конечно, ничем таким не занимались. Но у вас есть цель, ум, молодость и связи в тех кругах, где меня не воспримут всерьез. Я вам все расскажу про него. Ничего рискованного. Ничего сложного. Not rocket science.

Миа смотрела на Саларес широко раскрыв глаза, будто наблюдала за выходками безбожно непослушного ребенка:

– Я только недавно встречалась с психиатром. Он уверен, что я здорова.

– Плохо, очень плохо будет выглядеть заголовок «Полицейские накрыли наркопритон в свадебном салоне». Барселона, красивые молодые женщины и тюрьма не созданы друг для друга. Не дрефьте! – Саларес резко взмахнула рукой и снова откинулась, отпружинив от подушек. – У меня есть план. Он лихач. Всегда уходил от полицейских, размахивая перед их носами своим судейским статусом. Всего-то нужно будет чуть поправить тормоза, когда он приедет в свое любовное гнездышко в Малаге – любит дешевых шлюшек… Как все они, впрочем… Вы получите все его расписание, его передвижения, его привычки – больше, чем когда-либо хотели знать о старом испанском козле. Вы найдете человека, который достаточно хорошо знает устройство тормозной системы и достаточно плохо говорит по-испански. Дальше дадите ему через меня десять тысяч евро. В случае удачи получите от меня пятнадцать – да, маловато, но и опыта у вас нет, милочки!

Саларес кинула окурок в остаток кофе, нащупала свою сумку и встала. Слегка виляя костлявыми бедрами, она отправилась к двери, открыла дверь и подняла рольштору. Мы остались сидеть с полуоткрытыми ртами. Уже переступив порог, сеньора повернулась к нам:

– Если вы сделаете хорошую работу, я обещаю быть образцовой клиенткой. У меня много состоятельных подруг, – Саларес отпустила дверь и, надев солнечные очки, отправилась в сторону парковки. Только совсем непонятно было, в качестве кого она собирается нас рекомендовать.

Мы остались сидеть в молчании. Мию прорвало через минуту:

– Ну, конечно! Я сейчас выпью кофе, захватим с тобой сумочки и пойдем убивать судью! В последний раз меня за такую дуру держали в ювелирной лавке в Тунисе! Какой номер у сраной полиции? Из какая из трех тупых полиций в этом сраном городе правильная [5 - В Барселоне действует федеральная и региональная полиции, а также Mossos d'Esquadra, по функциям схожее с российским ОМОН подразделение], кстати говоря? Может, правда, сразу звонить моссос? – воздев руки к небу, Миа вскочила с пуфика. Я молчала. – Ну что ты, твою мать, молчишь! Нет, тюрьма, конечно, выйдет дешевле, чем аренда нашей квартиры, и думаю, на вид, не сильно хуже, но мне не идет оранжевый, понимаешь? ! Да и тебе как носорогу пеньюар, прости конечно! Кстати, здесь оранжевую робу носят, не в курсе?

– Ты веришь в испанскую полицию? – уточнила я, задумавшись про цвет формы в испанских тюрьмах.

– Она предлагает нам убить человека! Не спереть двести евро! Убить, блядь, понимаешь? ?? За то, что он портил ей кровь тридцать пять лет! Просто потому, что у тебя вчера были глаза как у панды-потрошителя, она сделала вывод, что мы прирожденные киллеры!

Подкидывая подушки, свою куртку, мой плащ, журналы и выкройки Миа, наконец, нашла свою сумочку, распотрошила ее нутро в поиске телефона и вытащила гаджет, который, однако, выпрыгнул из ее дрожащих рук. Телефон слетел на пол, больно шлепнулся о плитку и выключился. Перезагружая девайс и матерясь, подруга продолжала проклинать утреннюю визитершу.

Когда телефон пришел в себя, Миа набрала номер городской полиции. Свободной рукой она забрала волосы в хвост и уставилась в пол. Оператор ответил секунд через пять. Миа молчала. Из трубки слышался женский голос. «Parla! Hablame! Que pasando? Que esta passant? » Миа медленно оторвала телефон от уха и нажала на красную кнопку. Она приглушенно выдохнула, уселась обратно на пуфик рядом со мной и, уткнувшись локтями в колени, шлепнула себя телефоном по лбу. Помедитировав так с минуту, она искоса посмотрела на меня и спросила:

– Ты в тормозной системе немецких тачек разбираешься?

С Мией можно было все пройти. Латышки – страшные женщины. Они преданные, свирепые и решительные. Это была большая удача, что мы дружили, потому что я бы надорвалась с ней воевать.

Конечно, ни одна из нас не понимала ни черта во внутренностях Мерседеса S-класса Первый же гуглоанализ был неутешителен: немецкий автомобильный гений сделал свои машины дуроустойчивыми, так что нам действительно потребовался кто-то понимающий.

Вопрос «кто» вызвал у нас истерику, какую могут закатить только две блондинки, у которых мозгов хватает ровно на то, чтобы выбрать туфли, а приходится выбирать киллера.

Открыв бутылку дешевого красного, мы законопатились в магазинчике и перебирали в уме знакомых. Этот инфантил – не может ничего сделать толком по закону, что уж говорить по тяжкое преступление. Тот просто дебил, хотя жаден и извилист. Третий трус и сдаст всю кампанию до последнего винтика. Когда мы перебрали всех знакомых, я и вспомнила про Бруно. С ним меня познакомила одна моя знакомая на своей свадьбе. После того вечера я поняла, что двадцать итальянцев в одном месте – гораздо выше моего болевого порога и я постараюсь с ними больше не сталкиваться. Но Бруно был удивительно приятным парнем – спокойным, рассудительным и явно имел за душой больше, чем показывал. А еще у него в Госпиталет был маленький автосервис. Эврика!

Договориться с Бруно оказалось гораздо проще, чем можно было предположить. Нужно было всего лишь заставить божественно прекрасную блондинку Мию надеть платье покороче и накраситься. Бруно сидел, подперев голову кулаком за высоким барным столом, заваленным покоцанными чашками, грязными салфетками, какими-то засаленными чеками и вообще меня не слушал. На заднем плане стоял каркас полуразобранного «Пежо» с поднятым капотом и снятыми колесами. В углу притаился голубой пластиковый ящик, из которого торчали погнутые жестянки номеров.