Как избавиться от жениха - Елена Крылова

– Ну, как думаешь, Мариночка, мы справились? – жизнерадостно вопросил Саша.

– Вполне. Если, конечно, не считать того, – в ее не менее жизнерадостном тоне все же прорвались сварливые нотки, – что ты не оставил ей простора не только для домыслов, пожалуй, ей и выводы делать самой не придется.

Саша насмешливо приподнял брови.

– Для тебя это так важно?

– Не так чтобы очень, – фыркнула Марина. – Мы перешли на ты?

– Ты была невнимательна. Все началось с Эльвиры Анатольевны, ну а после… не возвращаться же к холодному и официальному «вы».

– Пожалуй, – согласилась Марина, останавливаясь у лестницы. – Ну что, идем смотреть Моне и Ренуара?

– А как насчет остальных? – поинтересовался Саша, галантно подавая ей руку.

– По-разному. Если не возражаешь, мимо некоторых я пройду, не слишком задерживаясь.

– Не возражаю, даже если речь идет о моем любимом художнике, – заверил ее Саша. – Но могу я все же полюбопытствовать, мимо кого ты собираешься пройти, не слишком задерживаясь?

– Например, Пикассо к моим любимым художникам не относится, – уклонилась от прямого ответа Марина.

Саша издал картинный вздох облегчения.

– Ты меня успокоила. По крайней мере по этому пункту.

5

Выйдя из Эрмитажа, Саша и Марина перебежали дорогу на желтый свет и, не сговариваясь, пошли по набережной в сторону Троицкого моста.

Как ни странно, ветер у самой воды был не столь уж сильный, хотя, возможно, он немного стих, пока они бродили по музею. Тем не менее медно-рыжие пряди Марининых волос плясали на ветру подобно языкам пламени, постоянно попадая в лицо, но убрать их оказалось не так-то просто. И Саша, конечно же, пришел ей на помощь. Его руки касались ее затылка, висков, лба. А ее сердце в который раз уже сегодня замирало от этих легких прикосновений. Застегивая заколку, он глухо пробормотал:

– Вообще-то считается, что мужчинам доставляет удовольствие не закалывать, а распускать женщинам волосы.

– А это не так? – почти прошептала Марина и покраснела. Слова сорвались с языка прежде, чем она успела подумать о том, что говорит.

Не отрывая от ее лица потемневших глаз, Саша нежно заправил ей за ухо опять выбившуюся из заколки прядь.

– Так. Но, оказывается, наоборот тоже может быть весьма… волнующим процессом, – добавил он с чуть растерянной улыбкой.

Еще какое-то мгновение они стояли, глядя друг другу в глаза, одна Сашина рука лежала на Маринином плече, другая все еще ласкала ее волосы. Господи! Только этого ей не хватало! Не успела разобраться с одним, а уже буквально околдована другим. Именно околдована, и слова-то иного не подобрать. Никогда в жизни ничего подобного с ней не происходило. За все ее двадцать шесть лет. Возраст, конечно, отнюдь не критический, к тому же она всегда отдавала себе отчет в том, что обладает весьма скромным опытом в этой области, но ее уже начинало беспокоить собственное легкомыслие. Вернее сказать, полное отсутствие здравого смысла, редкие проблески которого она в основном игнорировала. Вероятно, срабатывал инстинкт самосохранения, поскольку гораздо спокойнее не замечать, что делаешь глупости. А может, это и впрямь были происки звезд?

Марина судорожно сглотнула и отстранилась. Чтобы скрыть смущение, она достала из сумки темные очки, тем более что солнце в самом деле ярко сияло на безоблачном голубом небе. Усмехнувшись, Саша тоже вытащил из нагрудного кармана очки и нацепил их. Теперь, отгородившись от Марины темными стеклами, он мог беззастенчиво рассматривать ее. Она вспыхнула под его взглядом, однако глаз не отвела. В конце концов, чем она хуже? Или лучше? Тут ведь как посмотреть, самокритично подумала Марина.

Итак… высокий, красивый, у него замечательная улыбка и необыкновенные глаза, сейчас их не видно за очками, но когда он улыбается… Короче, совершенно неотразим. Уверен в себе, но не занимается самолюбованием. В его уме, эрудиции, находчивости, а также отзывчивости она уже успела убедиться. И чувство юмора у него есть. Нет, это никуда не годится! В характере любого человека всегда имеются какие-нибудь не слишком приятные черты, в поведении – раздражающие привычки. Вот! Его поведение граничит с наглостью! Хотя почему граничит? Скорее эта граница регулярно нарушается. И все-таки он ее не раздражал, ничто в нем не вызывало неприязни… Марина нахмурилась и, не отдавая себе отчета в том, что говорит вслух, с отчаянием в голосе выпалила:

– Неужели у тебя совсем нет недостатков?

От неожиданности Саша опешил, его бровь поползла вверх над оправой очков, которые он, впрочем, тут же снял, но затем в его глазах зажглось понимание.

– Есть. Их отсутствие. Даже противно, правда? Вообще-то, – сжалился он над Мариной, – как известно, нет в мире совершенства, и я…

– Хочешь сказать, что ты не совершенство или, что мне не суждено найти в твоем лице совершенство, обладающее хоть каким-нибудь недостатком, что и сделает тебя несовершенством в моих глазах?

По мере того, как Марина формулировала свой вопрос, Сашины брови, теперь уже обе, неуклонно ползли вверх, а рот слегка приоткрылся.

– О боже! Ну ты и завернула! – Он перевел дух и помотал головой. В глазах было веселое восхищение. Надо сказать, справился с собой он довольно быстро. – Типичный образец женской логики! Полагаю, сама ты поняла, что сказала.

– Разумеется, поняла, – отмахнулась Марина. – Мне почему-то кажется, что и ты понял. Вот только интересно, что может знать мужчина о женской логике? Кроме анекдотов, естественно.

– Многое. Разумеется, смотря какой мужчина. И смотря какая женщина, в смысле ее логика. У меня же в общении с тобой, без сомнения, появляются неисчерпаемые возможности узнать еще больше.

Так, пикируясь, они дошли до Троицкого моста и свернули к Марсову полю. В связи с реконструкцией оно потеряло привычный облик, и во многих местах великолепные заросли сирени сменились куцыми молодыми кустиками. В такой солнцепек это было особенно обидно.

Заметив впереди свободную и даже более или менее затененную скамейку, а также направлявшуюся к ней парочку, явно ищущую уединения, Саша схватил Марину за руку и быстро потащил ее к заветной цели в надежде опередить конкурентов. Им действительно повезло, и они устроились под кустом благоухающей сирени.

Марина проводила взглядом разочарованных, но не пожелавших соседствовать с ними на скамейке подростков и, растягивая слова, сказала: