Инквизитор. Башмаки на флагах. Том второй. Агнес - Борис Конофальский

Довольно улыбаясь и шурша юбками, госпожа Ланге пошла на кухню, оставив кавалера одного.

Глава 5

Пришёл Сыч и сказал, что кузнец прислал весточку, говорит, что конюх из замка Балль желает встретиться.

– Давай его сюда. Пусть приезжает.

– Вы тоже с ним хотите поговорить или мне самому всё выяснить? – спросил Сыч.

Хоть и было у него дел невпроворот, ведь каждый день в лагерь приходили новые солдаты, каждый день к нему из-за реки приезжали купцы говорить о векселях и расписках, но вопрос о деле кавалера Рёдля и барона фон Деница не давал ему покоя:

– Да, сам хочу послушать. Но к ним не поеду.

– Скажу тогда, чтобы конюх сюда к нам ехал.

Волков огласился.

В этот же день графиня Брунхильда фон Мален собралась отъезжать. Забрала при этом у Волкова дворового мужика в конюхи и дворовую бабу в кормилицы. Ещё сто талеров. Была она сначала зла, а потом и прослезилась, прощаясь, – так Волкова стала целовать и обнимать крепко. Наверное, назло госпоже Ланге, которая была тут же. Он опять пытался отговорить её брать с собой сына, но графиня, упрямством редкая, слушать ничего не желала. От этого кавалер стал на неё злиться, и последнее прощание вышло у них холодным.

Но как карета скрылась из виду, он подумал и решил, что всё графиня делает правильно. И что к герцогу правды искать поехала, и что сына взяла с собой. Несчастная вдова с ребёнком, что родственниками притесняема, могла ведь герцога уговорить дело разрешить нужным для себя способом. Конечно, могла, коли она так хороша собой, да ещё и пару капель приворотного зелья при себе имеет. А могла и за «братца» слово замолвить, чем чёрт не шутит.

В общем, всё складывалось ему на пользу. И дом строить для графини нет уже нужды, и в его доме, под его крышей, бури улеглись. Госпожа Ланге, тоже глядя вслед выезжающей со двора карете, заметила язвительно:

– И слава Богу, авось при её распутстве при дворе герцога она точно приживётся. Там таких любят.

– Она не распутнее прочих, – холодно заметил кавалер, которого отчего-то раздражали подобные слова про графиню.

– Разумеется, мой господин, извините мою женскую глупость, графиня для всех нас образец целомудрия, – сказала Бригитт голосом, в котором не было и намёка на раскаяние, сделала ему книксен и пошла в дом.

«Дрянь. Злая, упрямая, дерзкая дрянь».

Конюх барона фон Деница был человек дородный, крупный и, видно, не бедный. Звали его Вунхель. В Эшбахт приехал он на крепком возке, чтобы поговорить с купцом-коннозаводчиком Ламме о конях. И был немало удивлён, когда увидал Сыча и Ежа в трактире. Ни тот, ни другой вовсе не были похожи на коннозаводчиков. А похожи были и вовсе на людей опасных, может даже и на разбойников. Конюх немного успокоился, когда пришёл Волков. Они уселись за лучший в кабаке столик, пиво им приносил трактирщик лично.

– Значит, ты конюхом состоишь при замке? Вунхелем тебя кличут?

– Именно, господин, – с уважением говорил Вунхель, отхлёбывая пиво. – Состою конюхом при бароне фон Денице, зовут меня Вунхелем.

– А скажи мне, конюх Вунхель, что там у вас с бароном?

– А что с бароном? – явно не понял вопроса конюх.

– Болеет, выздоровел?

– Господа хорошие, а что же мы, про коней говорить не будем? Я сюда полдня ехал, чтобы про коняшек поговорить, у меня есть кобылки добрые, может, у вас есть жеребцы, может, вы скрестить желаете? А уж как жеребят делить, так договоримся, – заговорил Вунхель как-то отстранённо, глядя в кружку с пивом.

– Слышь, дядя, – Сыч положил свою крепкую руку на руку Вунхеля, – про коняшек мы потом поговорим с тобою. А сейчас отвечай, пока тебя по добру спрашивают. Говори, что с бароном вашим?

– А что с ним? Ничего с ним, – отвечал конюх всё ещё неохотно. Видно, на эту тему ему говорить совсем не хотелось.

– Болен барон? Здоров? Может, помер? – предлагал варианты кавалер.

– Чего ему помирать-то? – удивлялся конюх. – Молод да здоров, крепок как бык.

– Он же ранен был на войне, когда Рёдль погиб, – напомнил кавалер.

– О! – Вунхель махнул рукой. – Так то когда было, уже давно выздоровел наш барон, да и не болел он, пришёл после той войны…

Тут он замолчал, понял, что болтает лишнее. Стал коситься на Сыча.

– Ну, дядя, уж начал так заканчивай, – Сыч пихнул его в рёбра локтем.

– Люди добрые, а зачем оно вам? – начал киснуть конюх.

– Надо, значит, – оборвал его Сыч, – раз спрашиваем, значит надо.

– Ну, вам-то оно может и надо, а мне-то оно к чему, все такие неприятные разговоры? Господа ой как не любят, когда слуги про них с другими господами говорят.

Фриц Ламме молча достал талер, подкинул его со звоном ногтем большого пальца. Талер упал на стол, завертелся, а Сыч прихлопнул его рукой:

– Ну, говори, был ли ранен барон, когда пришёл с войны?

– Может и был, мне о том не известно, знаю, что коня своего отличного он угробил, пешком пришёл.

– Не мог он не болеть, – упрямо сказал кавалер. – Как он с болтом в башке сам ходил? И не помогал ему никто?

– Добрый господин, да про то мне не известно, – Вунхель даже руки сложил, как в молитве. – Говорю же, знаю, что без коня он был, и всё. Вернулся без коня.

– Доктор в замке был?

– Когда?

– Да всё последнее время, – уже начинал злиться кавалер. – Последний месяц в замке доктор какой-нибудь жил?

– Коли приехал доктор на коне, на муле или на мерине, да пусть даже на осле, я бы про то знал, – заговорил конюх. – Всяк свою скотину он у меня в конюшне ставил бы, но никаких коней новых за последний месяц в замке не появлялось. Разве что доктор пешком пришёл или привёз его кто.

– А барон, значит, не хвор? – уточнил Сыч.