Инквизитор. Башмаки на флагах. Том второй. Агнес - Борис Конофальский

Волков молчит непонимающе, ждёт продолжения.

– Сгорел мой дом, господин. Сожгли.

– Кто? – первым делом спросил кавалер.

– Не знаю, пришли ночью. Сын говорит, что конные были, говорит, что слышал ржание.

– Надо следы вокруг дома посмотреть было. Если конные, так у них сапоги с каблуками, должны следы остаться на земле, – произнёс Волков.

– И я так думал, господин, так ведь ливень начался под утро. Никаких следов не осталось.

– Ах, да. У вас там тоже, значит, дождь был?

– Был, господин, сильный был, из-за дождя-то и живы остались, дом и кузню с двух концов подпаливали.

Кавалер задумался. Если купец не врал и не ошибался, то дело с ранением барона и смертью кавалера Рёдля становилось ещё более странным.

– Господин, что же мне делать-то, скажите уже, – просил Волинг. – Мне у вас начать можно будет или ещё куда податься, там я всё одно уже не останусь.

– А сам-то думаешь, кто твой дом подпалил? – спросил Волков, словно не слыша его вопроса.

– Они, – коротко ответил кузнец.

– Они? Кто они?

Кузнец молчал. Он явно боялся говорить.

– Ну, чего ты на меня таращишься? Кто они-то?

– Думаю, то были господа рыцари, выезд барона, – наконец ответил кузнец.

Кавалер засмеялся:

– Зачем им тебя палить ночью? Пожелай они, так и днём твою кузню подпалили бы, а тебя самого на твоих же воротах повесили. Нет, то не люди барона были.

– А кто же? – удивился Волинг.

– А мне почём знать, может, у тебя враги какие есть.

– Да какие же у меня враги? – кузнец разводил руками.

– Не знаю, не знаю… – скорее всего кузнец и вправду не знал ничего, да и кавалеру нужно всё это было обдумать. – Ладно. Значит, ты у меня тут прижиться хочешь?

– Да, дозвольте уже поставить кузнецу и дом у вас тут.

– Тут в Эшбахте хочешь кузницу поставить?

– Или у реки, у пристани, подумаю пока. Я готов тридцать талеров в год вам за разрешение платить.

– Э, нет, друг мой дорогой, так не пойдёт, – Волков погрозил кузнецу пальцем.

– А чего, я барону так и платил, – сказал Волинг.

– Барону? У барона там захолустье, дорога только на юг, к Фезенклеверу, шла, а у меня через пристань телеги поедут в город. Кабак купчишками вечно набит. Ты тут озолотишься. Так что забудь про тридцать монет в год.

– А сколько же денег вам надо?

– Денег мне надо много, но с тебя пока буду брать три талера в месяц, пока не обживёшься, да работать не начнёшь, а там пересмотрю.

– Ну, ладно, раз так, – на удивление быстро согласился кузнец, видно и сам выгоду видел. – Тогда начну завтра сюда наковальни да инструменты перевозить.

А господин задумчиво пошёл к себе в дом. И когда увидал Максимилиана на кухне, который болтал с Марией, сказал:

– Седлайте мне коня, хочу Сыча найти.

Чего его искать, он известно, где ошивался. Кабак его домом был. Трактирщик его уважал и водил с ним дружбу, они с Ежом и харчевались там почти задарма. До кабака от дома кавалера было недалеко, но хромать по лужам да по скользкой глине ему не хотелось, вот и велел седлать коней.

– Ты знаешь, что кузнеца ночью подпалили? – сразу начал Волков, садясь к приятелям за стол.

– Ишь ты! Нет, не знал, экселенц.

– Теперь он сюда, к нам переезжает.

– Так это ж хорошо?

– Хорошо-то, хорошо, но кто его мог сжечь?

Фриц Ламме и Ёж переглянулись, и Фриц сказал:

– А вот подумалось мне, что наш приятель-конюх мог осерчать немного на кузнеца.

– Конюх Вунхель? – спросил Волков удивляясь, что сам об этом не подумал. – А с чего ему кузнеца жечь? Чего ему на кузнеца злиться?

Тут Фриц Ламме и его приятель опять переглянулись. И морды у них были такие, что Волкова осенило:

– Ты что же, мерзавец, конюху талер посулил, на стол его перед ним положил и не отдал?

– Экселенц, да он так спесив был… Корчил тут из себя… – начал было Сыч.

Но тут кавалер схватил его за загривок, за ухо, за шкуру на шее, за жирные волосы своею тяжёлой рукой, схватил крепко, зло и встряхнул подлеца. И зарычал:

– Болван, жадный дурак! Выиграл талер, большая прибыль тебе? А мне нужен был человек в замке! Человек мне нужен был в замке барона!

– Так чего, экселенц, – оправдывался Сыч, кривясь от боли, – зато кузнец у нас теперь свой есть.

– Он и так бы у меня был, – отвечал кавалер и с размаху отвесил Сычу тяжеленную оплеуху, такую, что шапка улетела на пол с глупой головы Сыча, а самого его мотнуло немилосердно.

Ёж сидел рядом с Сычом со стеклянными глазами, как будто он тут не при чём совсем. Народец в кабаке притих испуганно, только Максимилиан стоял да смеялся за спиной кавалера.

Волков вытер руку, уж больно сальны были волосы Фрица Ламме, встал:

– Шубу почисть, болван.

И пошёл прочь из кабака.

– Обязательно почищу, экселенц, – кричал Сыч ему вслед.

– Эх, Фриц, Фриц, доведут тебя твоя жадность и хитрость до беды когда-нибудь. – всё ещё смеясь говорил Максимилиан, поворачиваясь и уходя следом за кавалером.

– Да, ладно, иди уже! – кричал ему Сыч, почёсывая щёку и шею, поднимая шапку с пола и надевая её. – Ходят тут, учат ещё…

Закончив с Сычом, поехал за реку в лагерь, где уверял нескольких собравшихся купцов, что к маю все векселя свои оплатит. Карл Брюнхвальд тоже обещал, как умел, но обещать он мог плохо. Из него вообще купец был так себе. И купец Гевельдас тоже уговаривал собратьев торговать. Этот был много лучше Брюнхвальда, собратья купцы ему верили. В общем, двадцать шесть больших обозных телег с полотняным верхом и с колёсами, обитыми железом, одиннадцать бочек солонины, сто пятьдесят пудов муки ржаной и пшеничной и две большие бочки свиного жира купцы ему обещали поставить в течении недели, соглашаясь принимать его расписки и векселя.